Ельник - Ульяна Ма

себя, но он лишь едва поднялся над землей и тут же стукнулся обратно. Тихой в упор глядел на Марка, и мальчик предпринял еще одну попытку поднять молот, но снова безуспешно – в этот раз он даже не оторвался от пола.

– Оставь парнишку, – наконец-то вступился Дан, натягивая огромные перчатки на широкие грубые ладони. – Всем ученикам нужно давать работу полегче. Пусть перенесет руду со склада, у нас тут уже закончилась.

– Это верно, – Ганор коротко кивнул. – Помню, я по молодости тоже молот держать не мог. А сейчас – во! Продолжение руки.

Тихой дал молчаливое согласие. Марку выкатили тележку и дали ключ от склада, где лежало много черных огромных слитков. Дождь уже кончился, постепенно из-за туч показывалось робкое солнце. Мальчишка загрузил полную телегу, но не смог сдвинуть ее с места, поэтому возить приходилось маленькими частями. Тихой занимался выплавкой, он все время косо глядел на мальчишку, когда тот привозил небольшие партии руды и медленно, терпя боль в руках и ногах, разгружал ее на стойки кузни. Марк кожей ощущал ненависть отчима, его презрение к слабому мальчику, руки которого больше походили на березовые ветки.

Загружая очередную телегу, Марк склонился и упер ладони в свои острые колени, чтобы отдышаться. Пот капал с его лба, кудри прилипали к лицу, заслоняли опухшие глаза. Когда же он выпрямился, то увидел тонкую длинную фигуру девушки: перед ним, скрестив руки на груди, стояла Николь. Она ожидающе смотрела на мальчика, а он снизу-вверх, так и не сумев до конца выпрямится, смотрел на нее.

У Николь загорелое лицо и ровный длинный нос. Ее волосы выгорали на солнце, становились в цвет кожи, бледным оставался только кружок на ее шее, который был обычно прикрыт свадебным амулетом. Она худая, сухощавая, совсем не красивая, но парням она нравилась. Мужа ее никто не боялся, поэтому часто ходили слухи, как девчонка охотно ходит по рукам.

– Дело такое, – сказала она, чуть склонив голову вбок. – Яков согласен оставить тебя в живых. Но ты должен ему денег. Пока не скажет, что достаточно, будешь платить. Считай, оброк на тебя наложил. Видеть он тебя не хочет, так что деньги оставляй под лавкой у своего дома или передавай мне. Раз в пятнадцать дней будем проверять. Скажешь кому-то – прибьет. Думаю, ты уже убедился, что он это может.

Марк, не обдумывая, согласно кивнул головой, хотя его согласие здесь вовсе не требовалось. Николь окинула его оценивающим взглядом, в котором промелькнула жалость. Марк и впрямь выглядел ужасно. Мокрый от пота, синий, опухший, сутулый, он походил на побитую дворовую собаку.

– Спросить хотел… – с трудом произнес Марк – опухшие губы его не слушались. Он не поднимал глаз на Николь, устремив взгляд себе под ноги. – Как это случилось? Ну, с Зайцем…

Николь помедлила с ответом. Слышалось ее тяжелое, ровное дыхание. Отведя глаза, она с прищуром посмотрела на небо, а потом перевела напряженный взгляд на мальчишку.

– Херово случилось. Мы отбивались, а эти уроды перли напролом. Заяц не боец вообще, да и уставший был. Его за руку цапнули, он потерял бдительность, а потом прокусили шею… – Николь запнулась в словах и опустила взгляд на землю. Ее ладонь невольно поползла по собственному плечу, словно она примеряла на себя те самые ощущения. Марк ярко представлял эти события в своей голове, он хорошо помнил напуганные, круглые глаза Зайца, которые приближались к его лицу и которые, возможно, пугали его больше, чем вылезающие из леса упыри. – Уроды учуяли кровь и кинулись все к нему. Пока его жрали, мы полезли. По сути, знаешь, – Николь снова сделала задумчивую паузу и попыталась словить взгляд Марка, но он упорно прятал глаза. – Знаешь, если бы его не съели, мы бы все там остались. Там была армия. Не отвлекись они на Зайца, сбежать бы не смогли. Яков считает, что на его месте должен был оказаться ты.

Кто-то должен был это озвучить. Конечно, погибнуть должен был не опытный в этом деле Заяц, а новичок, которого взяли ради толпы, только чтобы случайно не схватить безумие за стенами. Марк бы не смог обороняться. Он держал в руках нож, только чтобы резать овощи, а уж об убийстве – даже упыря – речи не могло быть. Если бы он не нырнул в лаз вперед Зайца, то его непременно бы съели. Возможно, он даже не мог бы сопротивляться, оцепенев от нахлынувшего ужаса. Эти мысли холодили его кожу, а в груди разрасталось черное тяжелое чувство вины и страха. Яков прав во всем: и в избиении, и в жажде убийства, и даже в оброке, который он назначил Марку. Раз уж на месте его друга должен быть Марк, то и ему расплачиваться за потерянную жизнь.

Поразмыслив над этим еще пару секунд, Марк покатил тележку в кузницу. Мужчины устроились на обед прямо там, и Дан подозвал мальчика, поставив перед ним миску с овощной похлебкой. Марк глянул на отчима, но тот ел теплый хлеб с супом и не обращал на него внимания. Значит, можно было поесть. Похлебка горячая, густая, сваренная на говяжьих костях. Она приятно обжигала рот и грела изнутри. У Марка отличный аппетит, несмотря на опухшее лицо и жар во всем теле, как будто дань, наложенная Яковом, давала ему некое исцеление.

К концу рабочего дня Марк перестал чувствовать боль в руках, но это означало лишь одно: к утру они заболят с новой силой. Возвращаясь домой, он ощутил непринужденную легкость. В кармане звенела пара честно заработанных монет, одну из которых он запрятал под лавку, как и договорился с Николь. Долг не тяготил его, напротив, Марк ощущал, что только так он может облегчить страдания Якова и хоть как-то искупить свою неизбывную вину.

Он не успел войти в дом, как оттуда вышла мама. Ее коса была расплетена, и мягкие каштановые кудри рассыпались по плечам и спине. В руках она держала корзину с грязной одеждой.

– Воробушек! – она широко улыбнулась и тронула сына за плечо. – Я как раз хотела тебя найти. Тихой остался в кузнице?

– Да. Выпивает.

– Ну, славно. Идем со мной на речку.

Узкая лента реки круто извивалась среди обрывистых еловых берегов. Марк и его мама спустились с холма; женщина тут же сняла верхнее платье, оставшись в белой нижней одежде. Марк охотно стянул с себя рубашку, штаны и сапоги. Лето подходило к концу, и скоро вместо реки снова придется посещать общую баню. По течению ниже в высокой траве расположились коровы и