Ельник - Ульяна Ма

центре комнаты, Мара – все, кроме Дауда, пристально следили за угловатыми, неточными движениями девушки. Она развернулась к ним спиной и аккуратно присела на трясущиеся колени. Мара увидела тигриные светлые полосы на спине сестры: две широкие рубцовые раны пересекали ее позвоночник. Изящество ее стана словно перечеркнуто этими шрамами, которые заметно светлее, чем ее смуглая кожа. Волосы рассыпались по плечам расплавленным золотом. Лада собрала их в кулак и перекинула на грудь. Согнувшись в комок кошкой, она низко наклонила голову, будто прячась ото всех.

– Два удара.

Мужчина достал из-за пазухи короткий гибкий хлыст, каким охотники погоняли лошадей. Сначала он встряхнул его – хлыст податливо прогнулся. Воздух рассекся резким звуком, как будто все пространство вскрикнуло от невидимого удара.

Затем он замахнулся и резко опустил хлыст на загорелую спину Лады. Он прошел так гладко и быстро, что Мара не увидела момента его соприкосновения с кожей. Но Лада вздрогнула и взвизгнула; голос остро прорезал пространство и эхом огласил пустые коридоры. Все ее тело дернулось, как перетянутая струна арфы. Белые шрамы скрыты под новой алой полосой, которая медленно наполнялась кровью.

– Хватит! Я все поняла, хватит! – взмолилась Лада. Беззвучные слезы заливали пол под ее лицом.

Хлыст взвизгнул второй раз. Вторая алая полоса легла крестом поверх первой. Мара зажмурилась: ей показалось, что вот-вот появится белый бугорок позвонка под разъеденным мясом. Лада безжизненно упала на бок, съежилась, обхватила себя пальцами-пауками за дрожащие плечи. Все ее тело противилось боли и дергалось в конвульсиях.

– Унести, – приказала мама. Второй стражник поднял Ладу за предплечье. Она встала на ноги, но колени подкашивались, как у новорожденного жеребенка. По выпирающим ребрам стекали алые нити крови. Страж повел ее, не дав одеться, но руки ее безвольно болтались по бокам, а маленькая грудь была бесстыдно оголена.

Мара проводила ее взглядом и еще слышала звук ее безжизненных шагов.

– Теперь ты. Раздевайся.

Холод длинными шагами пробежал по ее спине. Казалось, даже широкое серое платье слегка приподнялось от ее дрожи.

– Нет. Я не буду! – голос Мары сорвался, а глаза залились слезами.

Мать взяла ее за локоть. Рука у нее ледяная. Настолько, что этот холод пробивался сквозь тканое, но при это довольно тёплое платье. Но как только мама повела ее руку на себя, Дауд одернул ее ладонь. Грубым, резким движением он коснулся княгини, а другой рукой бесстрашно отвел Мару себе за спину. Щеки ее загорелись жаром: она изо всех сил вцепилась в рукав камзола своего стража, а испуганное красное лицо запрятала в складки тканей на его спине.

– Что ты себе позволяешь? – голос княгини повысился совсем немного, но он прогремел на весь дворец. Воцарилась оглушительная тишина, которая решала судьбу юной княжны.

– То, что должен. Вы не тронете девочку.

Княгиня взглянула на Виктора одновременно с вопросом и с поиском поддержки. Кажется, на какое-то мгновение она даже растерялась, не зная, что предпринять в этом случае. Виктор, сделав скорбное выражение лица, кивнул.

– Долг не знает условностей, моя госпожа – это правда. Согласно договору, господин страж не имеет права ограничивать свободу передвижения юной княжны, если ей не угрожает прямая опасность, то есть непосредственное нападение. Он вообще не в праве ей указывать сверх того, что требует закон…

Последние слова Виктор проглотил, поскольку княгиня посмотрела на него с остервенелой яростью. Подписавшись под каждым словом, мать ограничила свою власть над непутевой, непослушной, своевольной дочерью. Так подумала Мара.

Оставив завитушку-подпись, старая княгиня обезопасила юную княжну от собственных когтей, которыми теперь не могла дотянуться. Ведь, несомненно, Дауд убьет ее одним взмахом увесистой лапы – убьет, а потом убьют и его. Только старой княгине будет уже все равно, ведь голова ее покатится по каменному полу, как мячик. Так подумала княгиня.

Двери в комнатушку с грохотом распахнулись.

– Я требую объяснений!

Широкими шагами влетел мужчина с густыми бакенбардами, а за ним шел юноша с такими же густыми черными волосами до плеч. Юноша красив, кудряв, с ровным носом и чистыми, как озеро, голубыми глазами. Мара тут же догадалась, что это Милош – именно на таких живописных мальчишек падко сердце ее сестры.

Виктор перехватил инициативу.

– На княжну Марену совершено покушение. Никто, кроме вашего сына, не знал, что в этот день она ушла за ворота дворца.

– Вздор. Наша семья издавна дружит с княгиней Рагнедой. Покушение не в наших интересах.

Мужчина с бакенбардами взглянул на сына. Милош согласно тряхнул головой.

– Отвести их в камеру, – Рагнеда махнула рукой.

– Госпожа, вы совершаете ошибку, – мужчина выпрямил спину. Он высок и широкоплеч, почти как Дауд. – Ни я, ни мой сын не виновны в этом недоразумении.

– Нападение на мою дочь вы считаете недоразумением? – княгиня вытянула шею, взгляд ее был хищным, как у гарпий из сказочных картинок. – Я повторяю еще раз: никто, кроме вас, не знал, что девочка покидает безопасные пределы замка.

– Ни в какую камеру мы не пойдем, – голос мужчины сорвался на крик. Плечи распрямились, стали еще шире, и теперь он тоже напоминал гигантскую птицу. – Милош, мы уходим.

Но выход уже преградил конвой стражников. Однако за спинами синей формы княжеской стражи виднелись и другие – дворянская охрана, и руки их уже лежали на рукоятках мечей. Мара поежилась, предчувствуя поножовщину.

– Вы точно хотите ослушаться моего приказа, Тамерлан? Хотите резню прямо здесь? Я могу это устроить, но вы вряд ли переживете этот инцидент.

– Без суда я взять себя не позволю! – мужчина, которого мама назвала Тамерланом, выхватил меч из ножен. Княжеская стража тут же вооружилась, Виктор загородил своим телом княгиню. Палач неловко поднял хлыст с пола, очевидно, собираясь обороняться им. Только Дауд оставался непоколебимо спокоен. Мара заметила, как раздуваются его ноздри, словно сейчас время обеда, и он вынюхивает в еде отраву.

– Разрешите, госпожа, – Дауд вышел вперед, безоружный, держа руки ровно по швам камзола. – И господин… Тамерлан, я полагаю?

– Это еще что за чудище? Вы решили разводить уродов? – Тамерлан наставил лезвие меча на Дауда, но страж, словно не замечая угрозы, медленно обошел Тамерлана и остановился около Милоша. Чуть склонившись к нему, Дауд стал еще более усиленно вынюхивать воздух.

– От этого господина пахнет так же, как от нападавших. Рыба и речная тина. Полагаю, для дворян этот запах не характерен.

Милош съежился в комок, и Мара была уверена, что видела мокрый блеск в его глазах. На лбу Тамерлана выступили вены. Резким движением свободной руки он попытался отпихнуть Дауда, бросив ему яростный вызов на бой, но Дауд снова проигнорировал дворянина, не