Ельник - Ульяна Ма

открытый взгляд на Дауда. Мара почувствовала нутром, как напряжен ее страж. Его глаза уже не стеклянные и неподвижные; они едва заметно шевелились, чуткий взгляд бегал от лица к лицу. Дауд напряжен, как сторожевой пес, готовый в любой момент сорваться с цепи.

– Спасибо, – Мара недоверчиво улыбнулась в ответ и опустила голову вниз, чтобы не столкнуться взглядом с женщиной.

– Чистые зубки. Красавица. Заблудилась?

– Нет, я просто гуляю.

– У вас очаровательная спутница? Где ж вы такую взяли?

Вопрос был адресован Дауду, и Маре показалось, что в этот момент все мышцы его тела напряглись для молниеносного прыжка. Он холодно посмотрел на женщину, она продолжала открыто и как-то беззащитно улыбаться ему в лицо.

– Ишь ты, жуткий какой. Бледнющий. Да ты явно не отсюда, – женщина снова посмотрела на Мару и слегка нагнулась к ее лицу. Мара почувствовала, как от нее разит странным, резким, не самым приятным запахом. – Есть одно интересное местечко. Там вкусные пряники дают. Пойдем?

Не дожидаясь ответа, женщина потянулась к Маре, чтобы взять ее за руку. Мара отшатнулась, но женщина настойчиво шагнула ей навстречу. Дауд встал между ней и Марой, загородив девочку своим телом.

– Она не идет.

Женщина сипло засмеялась. Тут Мара поняла, что на них обращают внимание проходящие мимо люди. Мужчины, распутывавшие снасти, и женщины, потрошащие рыбу в деревянные кадки, как будто стали постепенно и с некой опаской расходиться в стороны. К тому же начинало темнеть. Но где же огоньки, которые Мара наблюдала из окна своей комнаты? Ей резко стало не по себе, паника медленно накатывала, начиная с головы и постепенно захватывая горло, плечи и грудь. Чувство, которым она ощущала взгляды людей, обострилось стократно, кожу жгло от внимания десятков пар глаз.

– Девочка, а девочка? – в блеклом свете закатного солнца левый глаз женщины заблестел золотистым цветом. Было что-то в ее облике нездоровое и опасное. – А тебя случаем не Марена зовут, м?

Произошедшее далее случилось слишком быстро. Перед Марой будто из ниоткуда выскользнул мужчина с мешком. Мешок разверзся над ее головой, как черная дыра, и Мара зажмурилась, приготовившись быть проглоченной этой бездонной пастью. Но когда она открыла глаза, а между этим прошли сущие мгновения, она уже оказалась на руках Дауда. Короткий жезл, который он все время носил за поясом, оказался длинным выдвижным копьем из какого-то легкого черного металла. Наконечник копья насквозь пронзил какого-то мужчину с красным, обгоревшим лицом. Мара отвернулась, успев увидеть расползающееся кровавое пятно на его груди. Теперь ее тело не принадлежало ей – оно принадлежало панике, что заставила ее руки и ноги онеметь, а дыхание сбиться.

Дауд сделал разворот, девочка вжалась лицом в его одежду. Плащ пах пылью и сыростью. Судя по хрусткому звуку, копье снова вошло в чью-то плоть. Закричали женщины, заругались мужчины. Дауд бросился бежать. Вцепившись пальцами в его плечо, Мара хотела закрыть глаза, но они застыли, как и все остальные части тела. Темные улицы проносились мимо с головокружительной скоростью, а где-то вдалеке бежали и ругались несколько фигур. Но ее страж несся со скоростью снежного барса, преодолевая в секунды расстояния, в которых Мара давно бы начала задыхаться.

Мимо проносились двухэтажные дома, повозки, недоумевающие и напуганные лица женщин, мужчин и детей. Дауд обгонял лошадей, которые, пугаясь этой резкости, начинали взволнованно топтаться на месте. За ними даже увязалась какая-то черная собака, которая, к слову, даже на своих четырех лапах не смогла догнать Дауда. Ветер свистел в ушах. Теперь пробежали короткой вспышкой освещенные лампадами особняки, и в окна выглядывали любопытные лица – белые, ухоженные, сытые. Снова появилась вымощенная камнями гладкая дорожка.

Фонарщик на этой улице разжигал свет в высоких столбах-лампах – вот откуда брались огоньки. Но в низине города никогда не горел огонь.

Матушка разъяренно ходила из угла в угол в темном помещении с каменной кладкой стен. Это самая непримечательная и бедная комната, в которой Мара еще ни разу не была до этих пор. Она стояла в одном углу вместе с Даудом, а в противоположном рыдала Лада, стыдливо укрывая полупрозрачную ночную сорочку серой шалью. За матушкой обеспокоенно бегал советник Виктор. Он что-то говорил, говорил, говорил ей на ухо, но Мара не могла, да и не хотела расслышать его слов. Сердце ее все еще бешено колотилось, сотрясая клетку ребер.

Незнакомым был только низкорослый коренастый мужчина, стоявший посреди пустой комнаты. Он одет слишком просто для советника, но матушка позвала его первым. Щетина на квадратном лице прерывалась мелкими, но глубокими шрамами; огромная челюсть выделялась настолько, что его и без того маленькие глаза становились почти неразличимы.

Матушка остановилась. На ее морщинистом лице видны вспухшие вены, седые волосы убраны скромной заколкой с единственной жемчужиной. Поверх ночной сорочки наспех наброшена зеленая накидка – она явно поднялась с постели в спешке. Впрочем, в глубине души Мара осознавала, что натворила.

– Кому ты сказала о побеге? – матушка развернулась к Ладе; Мара будто увидела, как похолодела ее кожа и как каждая волосинка на ее руках вздыбилась от ужаса.

– Клянусь, никому…

– Подумай хорошенько, – мать словно сдерживала зверя в своем голосе. Он предательски трепетал от ярости. Лада молчаливо заливалась слезами.

– Знала только я и ее страж…

– Исключено. Думай головой! – последнюю фразу княгиня рявкнула так, что стены отозвались гулким эхом. – От этого будет зависеть, сколько ударов ты получишь.

– Может быть, Милош… я немного сказала ему.

– Где он?

– Верно, уже в своем поместье.

Матушка развернулась к охраннику, стоящему у двери. Он, походящий до этого на каменное изваяние, вдруг ожил и выпрямил спину, словно один только взгляд заставил его пробудиться.

– Доставить мне Милоша приказом княгини. Самым быстрым конем.

Стражник нырнул за дверь. Кажется, он рад, что покинул это помещение, где воздух потрескивал от царящего напряжения. Матушка подошла к Ладе, сухой теплой рукой взяла ее за мокрый остренький подбородок.

– Раздевайся.

– Мама, не надо.

Не дожидаясь оправданий, матушка резким движением сдернула с дочери шаль. Она быстро прикрыла голые плечи руками, такими же легкими и почти прозрачными, как ее тонкая сорочка.

– Раздевайся. А то это сделаю я.

Молчаливые слезы непрекращающимся ручьем лились по розовым щекам. Вжимая голову в плечи, пряча свою тонкую лебединую шею, Лада спустила бретели платья. Оно легко упало до бедер и остановилось на выпирающих костях. Лада укрыла маленькую грудь худыми ладонями, устремила взгляд вниз.

– Ложись, – мама кивнула на центр комнаты.

Шаги, мелкие, в такт дрожи. Босыми ногами Лада прошла по каменному черному полу. Советник, стражи, неизвестный мужчина в