Ельник - Ульяна Ма

во внешний двор, двое поспешили не к главным воротам, через которые входили и выходили все гости дворца, а к стене, увитой плющом. Там находилась маленькая расщелина, знакомая только местным воришкам яблок. Мара легко выскользнула через щель, а Дауд замешкался с другой стороны.

– Давай, у нас не так много времени, – сердце девочки бешено колотилось. Она еще никогда не заходила так далеко, хотя про щель знала не первый год. Но страх перед неизвестным большим миром она могла преодолеть только сейчас, когда рядом ее бессменный страж.

Вытянув вперед руки, он сплел пальцы и потянулся. Суставы звонко хрустнули; встав боком, Дауд на удивление ловко просунул голову и свои необъятно огромные плечи меж каменной кладки. Затем он аккуратно вытянулся вперед и послышался треск камней. Мелкая крошка посыпалась к земле. У Мары перехватило дыхание, она стала озираться по сторонам: не видит ли кто?

Сначала немного нелепо Дауд дергался вперед, медленно кроша неустойчивые камни расщелины. Затем, когда его туловище уже оказалось наполовину снаружи, он сделал резкий рывок. На секунду показалось, что стены рушатся и что вся мощь, окружавшая дворец, в мгновение ока осыплется и превратится в пыль (не это ли магия Дауда?). Но нет, Дауд вырвался из каменных тисков, а стена все еще стояла. Разве что щель стала чуточку больше: видны каменные обломки и свежая осыпавшаяся крошка. Прикрыв щель плющом, Мара наконец-то обернулась на город.

Низина полна огней. Травянистый холм обрывался вдали каменной кладкой дорожки, которая извивалась, как десятки маленьких змеек. Мара осторожно сделала несколько нерешительных шагов. В голове носились тучи мыслей: что, если узнает мама? Но ведь она не узнает. А вдруг Лада ее обманула? Но зачем ей это делать? Может, это ее месть? Но они и так зашли слишком далеко.

Мара ужасно волновалась. Она сделала еще несколько робких шагов по травяному холму, который, как полукруг, как земной шар, плавно скатывался вниз. И ей хотелось кубарем полететь по мягкому зеленому покрову, остановившись прямо у дорожки. Там мелькали люди, как маленькие муравьи. Там совершенно иной, красочный, свежий мир, который так хотелось пощупать, попробовать, послушать и понюхать.

Вздохнув, она решительными шагами, солдатской походкой пошла вниз. Дауд размеренно шел рядом. Ноги то и дело скользили по влажной земле. Пахло совершенно иначе, не как в дворцовом лесу: к влажности примешивались совершенно другие ароматы. Холм становился меньше, а дорожка приближалась. Каменная кладь юлила меж особняков из того самого черного дерева. В окнах горели лампады, свет которых различим даже через плотные шторы. Мара с любопытством рассматривала каждую изгородь и каждое окошко. Двери многих домов украшали вырезанные из дерева фигурки елок. Придворные сады полнились цветами, вокруг которых кружили еще не заснувшие бабочки. Это улица по-настоящему зеленая, и от буйства запахов и цветов у Мары даже закружилась голова.

Но ее ноги не хотели останавливаться. Она шла и шла, перепрыгивая через швы в дорожке из крупного серого камня. Сворачивая то налево, то направо, Мара натыкалась на новые стороны прекрасных особняков, каждый из которых в чем-то уникален. Высокие ограды, монументальные ворота, высаженные в линейку стриженые кустарники. Людей она стала замечать гораздо позже, когда уже вдоволь насмотрелась на дома: статные мужчины с аккуратными стрижками и фамильными булавками; дамы, одетые в самые дорогие плотные ткани; их дети, которые уверенно шли, держась за руки своих матерей. Никто не обращал на Мару внимания, но она с любопытством и без привычного смущения и страха заглядывала им в лица, будто впервые видела людей. Ей очень нравилось, что ее не замечают.

Чем дальше она петляла по дорожке, тем больше становилось людей, и тем разношерстнее оказывалась толпа. Стали появляться мужчины в одежде из грубых тканей, похожих на платье Мары. Пожилые женщины такого огромного телосложения, что руки Мары никогда бы не смогли обхватить их. Они с трудом волочили ноги и безучастно смотрели на каменную дорожку. Дорожка, кстати, тоже изменилась: более мелкие камушки не лежали ровной гладью, а беспорядочно рассыпались и утрамбовывались многочисленными шагами этих тяжелых, больших людей. Иногда мимо проезжали телеги с запряженными теплокровными лошадьми. Спокойные тяжеловозы тащили кипы сена, везли больших женщин с красными лицами, а погоняли их мужчины с огромными высушенными руками. Мара остановилась у края дороги, пропуская одну из таких повозок. Рядом с очередной большой женщиной сидела орава ребятишек; один рыжеволосый мальчишка даже уставился на Мару и словно что-то прокричал ей, но в уличном шуме она не расслышала его слов.

Дома тоже изменились. Особняки превратились в маленькие двухэтажные домики с множеством окошек, некоторые из них побиты, некоторые – распахнуты настежь. В одном из двухэтажных домов жили одни женщины, которые толпились у входа, свисали из окон и даже вульгарно рассаживались на балконе. Платья у них грязные и короткие, а некоторые нарочно задирали их до бедер, что привлекало внимание проходящих мимо мужчин. А балкон увивал темно-зеленый плющ. Однажды Маре удалось вырастить такой же на подоконнике жарким летом, но она забывала его поливать, и он иссох без воды.

Затем потянуло сыростью. За очередным поворотом, где Мара угодила в лужу ногой, открылся порт. Необъятная вода мгновенно захватила все внимание девочки (на самом деле, река вовсе не такая внушительная, какой ей показалась на первый взгляд). Тот речной рукав, который пролегал в придворной деревне, был лишь малой частью огромной грандиозной воды. Другой берег едва виднелся, а каемка уходила далеко налево и еще дальше направо, пока не скрывалась за многочисленными маленькими домиками. Здесь стояли лодки и ужасно пахло рыбой. Огромные рыбины лежали в сетях, запутанные, а некоторые из них еще беспомощно били хвостами о причал и друг о друга. Эту же рыбу грузили в деревянные бочки мужчины; если не приглядываться к ним, то кажется, что все они на одно лицо, но при детальном рассмотрении оказывалось, что эти люди разных возрастов. На той стороне реки прорастал такой густой лес, что он сливался в единое неразрывное полотно. А за лесом – поистине гигантская стена, упирающаяся, кажется, в самое небо. Там кончалась крепость и начинались пустынные земли, нетронутые дарами Всеживы.

– Девочка, девочка!

Мара сразу поняла, что сиплый женский голос обращается к ней. Она повертела головой по сторонам, как вдруг увидела пожилую женщину с растрепанными седыми волосами.

– Ишь ты, какая красавица, – улыбнулась ей женщина. Зубов у нее почти нет, а те, что были, оказались черными от гнили. – Волосики густые, что ж ты их под капюшоном прячешь? И платье вон какое аккуратное…

Она перевела улыбчивый,