Восстание безумных богов. Магия крови - Ник Перумов

– Пошли, Черныш, – решительно сказал он. – Пусть хоть в этот-то раз у нас все получится. Ну пусть!..

Рико пригнулся, стараясь не глядеть наверх, и выскочил из расселины, пес – за ним. Часть Твердыни горела, небеса полыхали, и на черную каменную равнину сверху лился багровый свет. Стихии на своих летающих креслах куда-то исчезли, часть небосвода занимала клубящаяся темная туча, бесформенная, уже ничем не напоминающая Древнего бога, и из нее в Твердыню беспрерывно били молнии; гром перекатывался по поднебесью, земля дрожала. Даже когда Госпожа тащила из соседних миров божков и полубожков, даже когда земная твердь вскрылась, точно скорлупа ореха, и изнутри хлынула в небеса раскаленная сила, – даже тогда Рико было не так страшно.

За стенами Твердыни вспухали клубы оранжевого, с жирным черным дымом, пламени. Впрочем, горела лишь часть крепости – башни и купола по-прежнему возносились ввысь, оттуда в черную тучу били какие-то бледные лучи, летели рои золотых не то птиц, не то чудищ, к ней тянулись прозрачно-голубоватые, словно слизью наполненные гигантские щупальца… Сила билась с силой, ветер, кажется, разрывался на части, магия бурлила, и на одного человека, упрямо бегущего по равнине вместе с собакой, никто не обращал внимания.

Впрочем, недолго. Молния ударила в Рико из темной тучи, когда он был в полусотне футов от стены – в ней зиял пролом, единственный, похоже, с этой стороны проход внутрь. Великий Темный, целивший в Рико, промахнулся лишь на чуть-чуть, но этого хватило, чтобы некромастер метнулся к ближайшему укрытию – здоровенному валуну с неровными выступами, похожими на полочки, под которые можно забиться. Пес не отставал.

– Если б у меня был хоть кусок хлеба, Черныш, – пожаловался Рико, отдышавшись, – то я бы вообще туда не полез. И мало ли, что там говорят всякие странные личности…

Впрочем, в следующий миг он порадовался своему укрытию, потому что Твердыне надоело бесцельно слать заклятия. Она пошла в контратаку.

* * *

Надо признать, Ахмаль обернулся быстро: не успел Веспа как следует вздремнуть, как парнишка явился обратно, притащив два здоровенных, туго набитых мешка и фляги с водой. Котелок с горячим, конечно же, не догадался.

Правда, вид у юного проводника был какой-то встревоженный.

– Чужанин, а чужанин, – заныл он. – С утра ходить Великий Могильник давай, с утра! Ночь – опасно, а скоро буря, чую, скоро буря! Буря – смерть, чужанин, только косточка остался! С утра ходить…

– Я должен спешить, – мрачно возразил Веспа. Что Равнина Гнева по ночам место неуютное, он и сам догадался. Но ему было дано ясное указание – поспешить, а чем раньше он «поспешит», тем больше вероятности, что быстрее сможет вернуться в Корвус.

Если выживет, конечно… С другой стороны, маг он или кто? Первая ступень Совы или колдун деревенский?

– Чужанин, Ахмаль говорит: оставаться надо. Ночь скоро, буря близко, сила злая…

– Да понял я про бурю! – рявкнул Веспа. Паренек начал его раздражать. – Боишься – не ходи. Верни только сдачу: с целого денария это тебе многовато за труды…

Ахмаль запыхтел. Желание прирезать чужака и забрать себе все его денарии боролось в нем с понятным опасением, что этот путешественник не так прост, как выглядит. Но жадность, к сожалению, одерживала верх, потому что проводник схватился за рукоять висящего на поясе тесака.

«Ну вот, везде одно и то же», – вздохнул Квинт. И щелкнул пальцами.

Подобные заклятия в пути хорошо держать наготове, на всякий случай. Особенно когда сила вновь послушна…

Из воздуха соткалась светящаяся веревка, мигом опутала мальчишке ноги и руки, один ее конец обернулся змеиной головкой и закачался напротив носа побелевшего Ахмаля. Круглые черные глаза бесстрастно глядели на проводника, узкий раздвоенный язычок, то появляясь, то исчезая, почти касался его лица.

– Давай сдачу, – беззлобно велел Веспа. – Или пойдем. Проведешь к Могильнику и обратно – получишь два денария. Зарезать меня не пытайся; кстати, плохая примета – нож на чародея поднимать. Да ты понял уже…

Ахмаль тихонько кивнул.

– Ну?..

– И-идти, – прошептал мальчишка. Жадность все-таки оказалась сильнее страха.

Веспа щелкнул пальцами, снимая чары, молча забрал один из мешков и первым ступил в волны песчаного моря.

Не сразу, но очень скоро он ощутил всю странность этого места. Звуки здесь умирали, едва родившись, – зато тонкий свист ветра не умолкал ни на миг, казалось, ввинчиваясь в мозг. Разноцветный песок не лежал недвижно – он тек сам по себе, медленно и в разные стороны. Порой потоки его, розовые, золотые, черные, ярко-синие, сталкивались, образуя водовороты (или песковороты?), от которых Ахмаль знаком велел держаться подальше; воздух над песковоротами дрожал и искрился, в нем плясали безумную пляску какие-то тени.

Сотни голосов шептали в свисте ветра, выли, стонали, звали – Квинт старался не вслушиваться. На горизонте то и дело возникали призрачные фигуры – вихри, высокие, меняющие форму, кажущиеся то людьми, то зверями, издающие тоскливый вой, – и Ахмаль каждый раз тянул Веспу в сторону.

– Ифрит, чужанин, – шептал он. – Чует, живые чует, давай идти!..

Если это и были ифриты, то совсем не такие, каких Веспа встречал в Шепсуте (от воспоминания его передернуло).

Песок тек под ногами, будто живой, из него там и сям торчали разноцветные скалы – то острые и изогнутые, точно ребра давно истлевшего великана, то сверкающие под тусклым солнцем, как осколки громадного зеркала, то в виде сростков черных кристаллов или группы медленно ползущих алых гребней… Все здесь текло, менялось, звучало, вибрировало, сбивало с толку. В глазах у Квинта то мутилось, то, напротив, прояснялось до болезненной резкости.

Но куда страннее и звуков, и света, словно пропущенного сквозь мутное стекло, была разлитая кругом сила. Это ее Веспа почуял, едва вынырнув из портала. Она была… другая. Она проникала глубоко в существо путника, словно вцепляясь невидимыми коготками, и медленно вытягивала – тепло, свет, саму жизнь; будто умирающий в пустыне от жажды, готовый пить даже и яд, лишь бы выжить.

Сила мертвых богов. Их решимость, их ненависть, их проклятие. И как от этого защититься, Квинт не знал. Он мог лишь сцепить зубы, терпеть и надеяться, что они успеют выбраться до того, как потеряют последние крохи тепла.

Вскоре, однако, стало понятно, чего опасался Ахмаль – вовсе не ифритов, не ползучих скал и не отравленной магии этого места. Солнце, казавшееся здесь крошечным бледным шариком, закатывалось в дымный горизонт – и он начал причудливо светиться; над черными скалами ползали оранжевые сполохи, их пронизывали ярко-розовые полосы, Ахмаль косился на них со страхом,