Тень Великого Древа - Роман Евгеньевич Суржиков

- Обратный адрес?

- Дворец Пера и Меча, Карен Лайтхарт.

- Так и пишите, я угадывать не нанимался… Перед именем что-то неясное.

- Перчинка.

- Это фамилия?

- Прозвище. Уменьшительно-ласкательное.

- Угу.

Стуча пером, он сосчитал буквы, назвал цену. Карен спала с лица. Чиновник вернул листок:

- Урезайте.

Она пропустила следующего в очереди, а сама принялась кроить. Убрала «это Карен» - и так же ясно. Убрала про «вторично пишу» - коль не дошло, то и какая разница. Убрала «твоя» перед Перчинкой. Подумала над «сама удивляюсь», решила оставить. Заново подала чиновнику листок.

- Ну уж теперь, надеюсь, вы справились…

На оплату пошла последняя елена. Теперь в сумочке Карен остались лишь мелкие монеты. Она высыпала их на ладонь для пересчета. Бедняки на паперте неверно восприняли ее жест:

- Подайте мне, ради Праматерей! Нет, мне, миледи, у меня детишки!..

Одна нищенка даже схватила ее за подол. Карен вырвалась, быстро зашагала прочь. Нырнула за угол, укрылась в проулке между вокзалом и гостиницей. Гостиница отчего-то звалась «Минерва» - видно, не успели переименовать… Карен сосчитала монеты и бережно ссыпала во внутренний кармашек сумки. Как вдруг ее вновь схватили. Карен вскрикнула, толкнула от себя грязную попрошайку…

- Миледи, вспомните же, вспомните, это я!..

Тогда она узнала. Шатнулась, схватилась за стену.

- Графиня…

- Нет, никакая. Вы – графиня, а я – Дороти, белошвейка. Мое число семь. Дороти Слай, вы вспомнили, да?

У Карен поплыло в глазах.

- Святые боги, что с вами случилось?! Как вы… почему…

- Мия, - с пугающей нежностью произнесла беднячка, - моя крошка Мия.

- Кто это?

- Мия… Мира… Минерва… отпустила на волю. Помиловала.

Карен не хватало воздуха:

- Это – милость?! Выбросила подыхать в канаве?! Проклятая янмэйская кровь!

Дороти прижала к ее губам черный палец с обломанным ногтем:

- Нет, нет-нет, не смейте! Мия дала все: деньги, билет, бумагу с прощением. Я могла уехать на север… Сама осталась.

- Но вы нищи! И, кажется, больны… Вам надо к лекарю.

- Нет, нет, нет, другое нужно. Помогите мне!

Весь вид Дороти взывал к состраданию. Требуется опытный лекарь, снадобья, комната в хорошей гостинице, теплая пища. И платье, разумеется. Раздеть ее до нитки, отмыть, нарядить во все новое… Беда, что монет в сумочке Карен хватило бы разве на пару чулок.

- Сейчас, миледи, дайте сориентироваться. Я добуду денег, найду где занять. Хотя бы на ночь вам хватит? Вы сказали, Минерва что-то дала. Переночуйте тут, в гостинице, а утром я приду и с лекарем, и с платьем. Не беспокойтесь, я помню вашу мерку…

Дороти остановила ее:

- Что дала Мия, того уже нет… Много украли, а на остаток купила… Дорого стоило, знаете.

Она схватила руку Карен и вложила в ладонь пилюлю. Продолговатую, белую, с царапиной на боку.

- Помогите мне с этим.

- С чем? – не поняла Карен. – Одна пилюля вас не излечит. Нужно купить еще, скажите, как она зовется. Я найду денег, зайду в аптеку…

Голос Дороти упал, обратившись в жуткий шепот:

- Не для меня. Это яд. Смертельный. Возьмите во дворец, подсыпьте ему.

Все тело Карен покрылось льдом. Она сразу поняла, о ком речь.

- Меня не пустят, - зашептала Дороти, - возьмут сразу с порога. А вы с мужем там. Адриан любит шута, он позовет вас за стол. Это легко. Раздавите меж пальцев – и бросьте в вино.

Ее трясло от лихорадки, голос горячечно дрожал. Дороти повторяла, как одержимая:

- Легко, очень легко! Пройдите мимо, оброните в кубок. Если придется, хлебните сами. Как выйдете – два пальца в рот. Он медленный, сработает не сразу…

У Карен кружилась голова. То было наваждение, страшный сон. Она поднесла пилюлю к глазам и увидела цифру 7, нацарапанную на белизне порошка. Это сделал не алхимик, а сама Дороти, надеясь придать пилюле магическую силу. Карен вздрогнула от испуга. Схватила грязную руку, пылающую жаром, сунула пилюлю, насильно сжала пальцы подруги.

- Заберите ее, спрячьте! Не смейте просить о таком!

- Он убийца. Зарыл Глорию живьем. Ему было смешно.

- Я соболезную…

- Он убьет и вас. Его отец отнял у вас все, а он – знал. И не освободил, когда сел на трон. Вы помеха ему, слышите? Вы – память о злодеяниях отца. Он вас прикончит!

Карен строго оттолкнула руку Дороти:

- Вы сгущаете краски. Адриан – скверный человек, но не безумец. А я – не цареубийца.

- Вы гнили в лечебнице двадцать лет! Отбыли срок за преступление, хотя не совершали. Так совершите теперь! Ради меня и Глории, ради себя самой, ради Нави!

Карен бросило в жар. Соблазн был настолько силен, что почти невозможно сопротивляться. Такое же чувство, когда стоишь над пропастью на краешке скалы…

- Нет, тьма сожри. Я – не убийца! Просите о чем угодно, но не об этом.

Дороти вздохнула. Отбросила со лба паклю засаленных волос, грустно качнула головою. Протянула руку и взялась за сумочку Карен:

- Дайте денег, миледи, если не можете ничего другого.

Карен разжала пальцы, оставив сумку в чужой руке. Там многое может пригодиться Дороти: пудреница, парфюм, гребень и шпильки, порошок от головы…

- Возьмите все. И умоляю, останьтесь тут на ночь, в этой «Минерве». Утром я приду снова.

- Ничего не нужно, только деньги.

Дороти вернула сумочку, и Карен выскребла все монеты до одной, вложила в чужую ладонь.

- Благодарю, миледи.

- Дороти, одумайтесь! Нави не хотел бы видеть вас такой!

- Нави показал мне все, что нужно. Он дал понять, кто такой Адриан. Я должна уничтожить злодея.

Дороти сгорбилась и пошла прочь, накинув на голову рваный платок. Ни один человек во всей Фаунтерре не узнал бы блистательную графиню Сибил Нортвуд.

Карен нашла мужа в трактире. Он рубился в кости с тремя мастеровыми.

- Эй, так нельзя, - орали они, - бросай как все, из стакана!

Менсон работал на публику. Поднял высоко и показал трактиру колпак:

- Глядите, вот мой счастливый талисман! С ним мне все удается. Решил заколоть кое-кого – чик ножом, и готов. Решил дойти в Дарквотер – раз, и там. Надумал на прием к королеве – звякнул бубенцами, и впустили. Потом на суд попал, хотели меня вздернуть, но что вы думаете? На голове был колпак, и вот он