Сказания пыльных миров. Том 3. Гвард - Ярослав Кожедуб

— Я… я не могу так, это же дорого…

— Поверь, моё лечение куда дороже. Считай, что еду тоже оплатила твоя сестра, — я быстро применил к нему Восстановление, влив в заклинание лишние полсотни маны и уселся на табуретке у окна, ждать отката. — Ешь давай, тебе надо восстанавливать силы. Рагу остыло уже, конечно, но должно быть всё ещё вкусным.

Подросток сомневался недолго: улучшившееся состояние, наложенное на многократные использования Магии Жизни, должно было пробудить в нём поистине волчий аппетит. Уже спустя пару мгновений он заработал ложкой, изо всех сил стараясь сдерживать себя и пережёвывать пищу хотя бы немного. Последнее явно было сложно. Я же с лёгкой тоской смотрел в окно, продолжая лениво крутить в голове мысли о вчерашних событиях. Новых идей не появилось и я помаленьку смирился, что Энигму придётся тащить с собой. Впрочем, мы ещё посмотрим, как быстро она пожалеет о своём решении. Щадить её я не собирался. Совсем. Неделька тренировок по методикам Авиндаля — и она сама взвоет и попросится обратно… только вот будет уже поздно.

— У тебя какая-то пугающая улыбка, — пробормотал Арлам, облизывая ложку и вновь невольно соскальзывая на привычное панибратство. Паренёк никак не мог привыкнуть к моему юному виду — и его мотыляло от обычного обращения на «ты» до почтительного «господин» и чуть ли не поклонов прямо из кровати. Впрочем, после того, как вчера я пару раз настойчиво попросил общаться со мной как с равным, «господины» из него стали прорываться гораздо реже.

— Предвкушающая, — продолжая недобро улыбаться, поправил я его.

* * *

Мы спокойно сидели и беседовали с Арламом. Несмотря на явный недостаток кругозора — парень и читал-то с трудом — он обладал довольно живым умом и богатой фантазией. После того, как он слёг с болезнью, мир Арлама, по сути, сузился до этой самой комнаты — но вместо того, чтобы отупеть, целыми днями со скуки плюя в потолок, парень нашёл другой выход: погружаться в собственные фантазии. И сейчас, захлёбываясь от восторга (хоть кому-то это интересно!), подросток рассказывал мне истории, придуманные им — мрачные и веселые, небольшие и прямо-таки эпических размахов, происходящие прямо здесь, на соседней улице, или же в далёких, полностью выдуманных местах. Да, множество… ладно, почти все из них были наивными, в большинстве историй фигурировал сам подросток, героически сражающий всех подряд… но всё же, всё же… у пацана был явный талант. Да и рассказчик из него неплохой. Когда буду уходить, надо посоветовать ему не забрасывать это дело и попробовать стать настоящим бардом.

— … и тут эта огромная змея мотнула головой, подкидывая меня в воздух…

Громкий крик за стеной заставил Арлама осечься на половине фразы.

— Ты! Да как ты вообще, ВООБЩЕ посмела сюда явиться⁈

Я поднялся со стула и похлопал собеседника по плечу:

— Запомни, где остановился. Я выйду ненадолго. Присмотрю за твоей роднёй, на всякий случай. Чтобы они волосы друг другу не повыдёргивали.

Глава 7

Лория, такая опасливая и скромная при мне, в присутствии дочери внезапно преобразилась в яростную фурию. Вот уж правда, в тихом омуте…

Энигма, сжав кулаки и слегка пригнувшись, стояла на крыльце вплотную к матери. К тому моменту, как я вышел из комнаты Арлама, девушка как раз закончила что-то тихо говорить — из-за стен я слышал это негромкое бормотание, но слов разобрать не мог.

— Пока я жива, ноги твоей не будет в этом доме, — буквально выплюнула ей в ответ Лория, в своей ярости даже не заметившая, как я подошёл поближе и с непроницаемым лицом облокотился об стену в нескольких шагах сзади. — Да как ты вообще посмела…

А дальше Лория начала всё больше накручивать саму себя, пользуясь тем, что дочь не возражает, не перебивает и даже почему-то не уходит. Постепенно ругань всё больше начала переходить в жанр площадной — оказывается, поначалу Лория даже сдерживалась немного. Но в конце концов все тормоза слетели.

Энигма моё появление заметила сразу, и теперь то и дело бросала на меня умоляющие взгляды, пока мать выплёскивала на неё свой гнев. Поймав один из таких взглядов, я лишь качнул головой: сама, мол. Воровка упрямо поджала губы и вновь перевела взгляд на мать.

— Заткнись.

От одного-единственного тихого слова Лория поперхнулась следующей фразой. Женщину даже слегка затрясло, так что я на всякий случай проверил откат Восстановления — мало ли, вдруг её сейчас удар хватит?

— Ах ты…

— Заткнись. Ты не имеешь никакого права меня судить. Знаешь, почему? Потому что я стала воровкой исключительно из-за тебя! — Энигма сделала ещё один шаг вперёд и, будучи чуть выше матери, теперь орала на неё сверху вниз.

— Кому ты врёшь, ты всегда была…

— Что — всегда? Что — всегда, мам? Я просила тебя отдать меня в храмовую школу? Просила? Научиться основам, которые должен знать любой ремесленник, а после попробовать пойти в чьи-то подмастерья? Помнишь? Что ты мне тогда ответила?

— Твоя помощь нужна была дома!

— Именно так ты и сказала, — с горечью в голосе согласилась Энигма. — Ты с самого детства пыталась вырастить из меня тупую, ничего не умеющую корову, которая только и может, что копаться в земле. Такую же как ты.

Лория резко задохнулась от возмущения и, замахнувшись, попыталась отвесить дочери пощёчину. Та, нисколько не удивлённая, перехватила её руку в воздухе и продолжила мерно говорить, глядя замершей матери прямо в глаза.

— Всё, на что тебя хватает — это гордиться, выпячивая свою бедность как добродетель. Ведь иных добродетелей в тебе нет. Ты тупая, гневливая, упрямая… ничего не умеющая, а главное — не желающая учиться. Зато руки ты распускаешь с большим удовольствием. Хорошо, что я пошла не в тебя, — на лицо девушки выползла кривая усмешка. — Знаешь, что было первой вещью, которую я своровала? Хотя откуда тебе знать, ты же не спрашивала… Книга. Обычная книга, мам. Ведь все наши, по которым отец учил меня читать, ты распродала сразу после его смерти.

Стоило Лории открыть рот, Энигма покачала головой и угрожающе сверкнула глазами:

— Хорошенько подумай, прежде чем что-то сказать. Клянусь, если ты посмеешь сейчас что-то ляпнуть про отца, я перестану сдерживаться. И тебе будет очень, очень больно.