Переплетения 2 - Гизум Герко

— Я танк! — прорычал он, и его голос, усиленный акустикой зала, прогремел, как раскат грома. — Я не трусливый маг, чтобы бегать от врага! Танк встречает врага лицом к лицу! Как Железный Легион! А не как читеры, прячущиеся за спинами отряда!

В этот момент я все понял. Он не просто был упрям. Он увидел в моих тактиках слабость. Видимо, его задели слова того новичка. Теперь, он хотел доказать — себе, мне, всему миру — что грубая, честная сила может и должна побеждать.

Он продолжал стоять на месте, принимая урон. Само собой, это было роковой ошибкой.

Один из элитных Падальщиков-Вожаков, сбросив агро танка, развернулся и одним прыжком оказался рядом с Михаилом.

— Миха, берегись!

Слишком поздно. Когтистая лапа ударила барда, прерывая его лечащее заклинание.

— Олег, Агро сорвалось! — успел крикнуть Михаил, прежде чем второй удар впечатал его в стену. Еще пару ударов сбили его полоску ХП до нуля. Первый труп.

А под таким натиском, без хила, Олег был просто куском металла. Его полоска здоровья, которую так отчаянно держал бард, рухнула за десяток секунд. Его огромная фигура качнулась и с грохотом рухнула на пол.

Наш Щит пал.

А дальше были лишь секунды хаоса и темнота.

Вы были убиты [Трупный Падальщик-Вожак]!

Прочность вашей экипировки снижена на 10%.

Вы потеряли 24,589 очков опыта.

Мы вайпнулись.

Глава 7

Тишина в «Последнем Глотке» была тяжелее свинца.

Она давила сильнее, чем тонны камня над головой в самых глубоких тоннелях Подгорода. Снаружи, за грубыми досками стен, шумела и жила своей грязной, неуемной жизнью гавань, но сюда, в наш пыльный, затененный угол, не проникал ни один звук. На столе, между кружками с остывшим элем, лежали обломки нашего недавнего триумфа: несколько редких реагентов, сияющее фиолетовым светом [Поножи Тени из Трущоб] и горький привкус пепла во рту.

Мы только что вернулись из храма возрождения. Четыре призрака, четыре молчаливые тени, материализовавшиеся у подножия статуи. Потерянный опыт зиял дырой в наших полосках прогресса. Сломанное снаряжение требовало ремонта. Но все это было ничто по сравнению с тем, что было сломано между нами.

Кира не смотрела ни на кого. Ее пальцы методично, почти с хирургической точностью, разбирали и собирали сложный механизм своего наручного арбалета. Движения были резкими, отточенными, полными сдерживаемой ярости. Она не искала поломку. Она искала точку приложения для своего гнева.

Михаил сидел, ссутулившись над своей лютней, и его обычно живое, выразительное лицо было похоже на серую маску. Он не перебирал струны. Он просто смотрел на них, словно видел впервые и не знал, что с ними делать. Олег же, наш несокрушимый щит, сидел прямо, как скала. Но это была скала, по которой прошла глубокая трещина. Он не смотрел на нас. Он смотрел сквозь стену, в какое-то свое пространство, где действовали простые и понятные законы чести и силы.

Именно Кира нарушила тишину первой. Она с громким, сухим щелчком зафиксировала последнюю деталь на своем механизме и подняла голову. Ее глаза, обычно полные инженерного азарта, сейчас метали ледяные искры. Взгляд был направлен точно на Олега.

— Ты просто идиот, — ее голос был тихим, почти шепотом, но в нем звенела натянутая до предела сталь. — Не просто танк. Не просто упрямый вояка. А идеальный, сферический идиот в вакууме. У нас был алгоритм. Просчитанный, выверенный. Мы контролировали поле боя, мы управляли хаосом. Это была не драка, это была операция. Но ты решил, что твой личный кодекс чести важнее выживания всей группы. Ты ввел в систему переменную абсолютной глупости и спровоцировал каскадный сбой.

Она говорила на своем языке. На языке систем, протоколов и неизбежных последствий. Для нее наш провал был не трагедией. Он был результатом вопиющей ошибки в коде. Ошибки, которая сидела прямо перед ней.

Олег медленно повернул свою массивную голову. Впервые за все время нашего знакомства я увидел, как на его лице дрогнул мускул. Он был взбешен.

— Я делал свою работу, — прорычал он, и его низкий голос заставил кружки на столе едва заметно звякнуть. — Задача танка — стоять на передовой. Держать удар. Быть стеной, за которой остальные могут работать. Я — не флюгер, чтобы вертеться по чьему-то приказу!

Его взгляд, тяжелый, как удар молота, переместился на меня. В нем не было анализа. В нем было обвинение.

— Это твоя вина. Я с самого начала чувствовал, что в твоих планах есть какая-то гниль. Все эти твои хитрости, обходы, удары в спину. Это не тактика воина! Это уловки крысы! Мы должны были встретить их у входа. В лоб. Сила на силу. Так поступает Железный Легион! Так поступают настоящие бойцы! А ты заставил нас прятаться, бегать, использовать какие-то «системные» трюки! Ты превратил бой в постыдную возню!

— Друзья, не нужно… — начал было Михаил, его голос звучал слабо и неуверенно. Он, наш вечный дипломат и рассказчик, пытался склеить то, что уже треснуло по всем швам. — Мы все были на взводе. Это сложный бой, ошибки случаются…

— Молчи, сказитель! — оборвал его Олег, даже не взглянув в его сторону. Его гнев был сфокусирован на мне, как таран на воротах крепости. — Твои баллады хороши у костра, но они не останавливают тесак, летящий тебе в голову! Когда дело доходит до настоящей стали, от тебя нет никакого толку!

Это было жестоко. И несправедливо. Михаил побледнел, словно его ударили. Удар был нацелен не в его игровые умения. Он был нацелен в самую суть его роли в нашей команде — в его веру в то, что слово и дух важны не меньше клинка.

Олег с грохотом отодвинул свой стул и встал во весь свой огромный рост. Его тень накрыла наш стол, словно грозовая туча.

— Все. С меня достаточно, — отчеканил он. — Я пришел сюда не для того, чтобы играть в твои шахматные партии, Маркус. Я пришел, чтобы сражаться. Чтобы защищать. Чтобы встречать врага лицом к лицу, с честью. А не прятаться по углам и ждать, пока твой «гениальный» план сработает… или провалится, утащив всех нас за собой на кладбище. Ваши методы мне чужды. Я не разделяю вашу философию. Ищите себе другой «щит». Такой, который будет послушно бегать зигзагами, когда вы ему прикажете.

Он вынес приговор. Нашей команде. Моему подходу.