Восстание безумных богов. Магия крови - Ник Перумов

Сила, полнившая его, сгорала с каждым движением, но без этого было бы не справиться. Пирамида, лишившись своего наполнения, рушилась, камни рассыпались в пыль, люди с криком разбегались из лагеря, окружавшего великий артефакт.

Ворон смутно ощущал, как вокруг него дрожат стены, как с потолка падает одна плита, другая, его тело то и дело сотрясали приступы кашля: воздух наполнился сухой и едкой пылью… Но это было неважно, как неважно было и для Златокрылой разрушение ее временного обиталища. Рушилась и ее пирамида – рушилась вся воздвигнутая Великим Темным цепь артефактов.

Да, это сместит баланс силы во всем мире, ослабит Ворона и Златокрылую, может усилить их противников, но… Здесь и сейчас важнее был Араллор. Удавку, стянувшую его, следовало сдернуть, разорвать, уничтожить любой ценой. Мир должен жить, и за это Ворону не жаль было и собственной жизни.

Однако заклятия – поистине великие и мощные, связанные в золотую сеть, – оказались слишком плотно вплетены в мир, и Ворон этого не ожидал. Он тянул и дергал на себя молот, тянула вместе с ним и Золотая, но оружие, завязшее в магической паутине, поддавалось едва-едва. Мир, доселе кричавший от боли, теперь выл умирающим зверем: золотая сеть так и не разорвалась.

«Еще немного, Ночной! – крикнула ему подруга. – Мы должны одолеть! Тха и Кха помогают, как могут…»

Но Ворону казалось, что они проигрывают. Волшебное оружие не могло одолеть волшебной же сети, поставленной в аэре неведомыми ловцами миров. Магия горела в Вороне, магия придавала ему сил, но и она была не бесконечна.

И все же он упрямо тащил молот к себе.

Небо над рушащейся пирамидой вогнулось, вытянулось горящей воронкой, сеть тащило вниз, но вместе с ней еще больше мяло и сплющивало Араллор.

Там, над натянувшейся, прогнувшейся сетью, чуть выше аэра кто-то был – и этот кто-то тоже пытался разорвать спеленавшую мир паутину; заклятия, слишком слабые, чтобы действительно навредить ей, но слишком сильные, чтобы вызвать опасный ответ. Какие-то маги, смертные – откуда они?

Погибнут же!..

«Нет, Золотая! Отпускаем! Слишком прочные чары…»

«Если отпустим – погибнем все, – в голосе бывшей воительницы слышалась ледяная решимость. – У нас есть еще силы на последний рывок».

«Там, над нами, какие-то смертные! Помогают нам, вольно или невольно, но они сейчас под ударом».

«Постараемся их не задеть».

Ворон почувствовал, как она собралась, как она перехватила рукоять молота; молот уже не дрожал, а крупно трясся и выл вместе с Араллором – тонким предсмертным воем.

«Я смогу, – подумал Ворон, стараясь не слышать, не слушать, не ощущать. Остались только они с Золотой… и неведомый враг, захвативший их мир. – Я одолею. Я смогу… Нет, мы сможем».

Золотая сеть, прогнувшая небо, почти коснулась еще державшейся вершины пирамиды.

Ворон и Золотая рванули вместе – всеми силами, всей яростью, всей жизнью своей. И одновременно где-то на Дальнем Севере в туго натянутую сеть словно вонзился острый нож, она затрещала, застонала – и наконец-то подалась.

Ворон узнал тех, кто вонзил в сеть свои чары: он встречался с ними, когда они с Шаартой попали в подземную ловушку под Элмириусом, – тогда свод гигантской каверны треснул и Публия Маррона вынесло наружу золотой обжигающей волной; он помнил тех, кто сумел сломать свод изнутри, их голоса, их необычную силу.

Теперь они вновь вскрывали ту же каверну, по тем же линиям, и это их нож резал золотую сеть – медленно, но уверенно.

А вот смертные маги, атаковавшие одновременно с Вороном, куда-то пропали. Нет, нет, вот же они – увязли в обрывке сети. Надо будет потом их вызволить…

«Давай, Ночной!» – крикнула Златокрылая, и Ворон невесть какими силами рванул молот снова.

Сеть подалась; по разрезу «ножа», по линиям разлома – порвалась и мигом скрутилась вокруг молота, лишь небольшой ее обрывок остался над Севером. Она стремительно намоталась на бойки, из-под нее били голубые и багряные лучи, а небеса стремительно темнели, ночь возвращалась в Араллор, лишь в аэре над Севером что-то все еще горело да над полуразрушенным артефактом в Сетджурне ослепительно сияли прогнувшиеся небеса.

Молот, опутанный чужими чарами, тянуло вниз.

Ворон почувствовал, что эту тяжесть ему не удержать, что она вот-вот обрушится на голову, на остатки лагеря, на всю Сетджурну, но Золотая успела, помогла: подтолкнула молот, и удар пришелся куда надо.

Прямо в Сердце Пламени.

Вулкан взорвался.

Ворон еще успел увидеть огненный цветок, расцветший на Дальнем Юге, а потом пирамида окончательно рухнула, погребая смертное тело Публия Каэссениуса Маррона под массами темного камня, и оно перестало жить.

Глава XXVIII

Давным-давно, в детстве, когда Рико случалось выйти невредимым из какой-нибудь переделки, бабушка, бывало, говаривала: «Тебя, сорванец, никак ангел Спасителев при рождении поцеловал!..»

Ангелов Рико потом видел – гневных, пылающих, когда огонь поглотил и град Лаонт, и весь Игнис, и от него остались только сам Рико да Черныш. Лучше б не видеть…

Но сейчас это бабушкино присловье вспомнилось само собой – когда в громадном заклинательном зале загорелся воздух и сила выплеснулась вовне, плавя все, что попадалось на пути.

Вернее, поначалу-то у божественных все шло хорошо. Великая Трансформа, как вещал Учитель, началась: многоуровневая магическая фигура, похожая на растущий под землей, светящийся волшебный лес, зашевелилась, ушедшие в небеса «побеги» утолщались, а остальные линии и знаки потянулись к застывшим там и тут магам и в мгновение ока оплели каждого голубоватым коконом. Рой искр, собравшийся на месте ключ-заклятия – того самого «цветка», в чью сердцевину канул амулет Учителя, – потемнел, иные искры сделались резко-розовыми, иные – ярко-синими, иные и вовсе черными. Рой разбух, гудение от него наполняло покой, в голове неприятно зудело – Черныш даже заскулил, скребя лапами уши. Кор Двейн застыл возле самого роя, точно безумный пасечник, – искры кружились до самого потолка, в два человеческих роста, захватывая и его. Потолок по-прежнему оставался прозрачен, но за ним можно было различить сейчас лишь ночную тьму, испятнанную огненными кляксами и линиями. С воздетых рук Учителя, с напряженных пальцев срывались какие-то полупрозрачные чары и исчезали внутри роя, по лицу катился пот, и Рико подумал: не подойти ли, не утереть, не помочь.

Но в один миг все изменилось.

«Лес» вспыхнул и пригас, гудение притихло, движение силы замерло, точно где-то на ее пути воздвиглась плотина. С пальцев Учителя слетели наполовину готовые чары, грянулись об пол, рассыпавшись золотыми искрами, он неразборчиво выругался – и Рико сразу насторожился. Что-то плохое происходило, что-то совсем нехорошее… А потом рядом с Учителем возник Скьёльд – лицо перекошено, куртка накинута на