Overlord: Право на жизнь. Том 3 - Hydra Dominatus

прагматичным. Им не нужна была месть, мёртвых родных они не вернут, но создать новый мир для будущих поколений — они могут. И виновники в качестве рабов послужат как раз созданию этого будущего, а прошлое пусть так и останется в прошлом.

Хотя порой суд обращался ко мне за помощью. В основном это происходило когда присяжные совсем шли в отрыв с реальностью и требовалось как-то их приструнить. Потому что практика присяжных у нас ещё не развилась достаточно и порой она превращалась в лютейший самосуд.

Или например взять Элиаса Брандт Дэйл Рэйвена, маркиза, сохранившего верность королю. Он был дворянином, весьма высокого происхождения и доставил Дракенхольду много проблем. Изучив его дела мы могли обвинить его разве что в том, что он как бы был нашим врагом. Но он не отдавал приказов жечь деревни, был против тактики выжженной земли и в целом предпочитал отдавать земли, сохраняя жизни солдат. Благодаря ему Ре-Эстиз сохранил армию и смог вернуть столицу.

И его народ хотел видеть рядом с королём. Просто потому что он враг, дворянин и вообще. В такие вот моменты я вмешивался, ведь сам маркиз был готов сотрудничать. Кроме того его семья была в наших руках, не в темнице, а в более почётных условиях, ведь с детьми и женщинами я воевать не любил, тем более с теми, кто не имел отношения к этим разборкам.

Поэтому из маркиза получалась отличный государственный деятель, его навыки надо было использовать. Так что своим королевским правом я порой пользовался и изменял ход судебных процессов. Но делал это редко, дабы уж совсем не обесценивать честный суд.

Так вот и жили. С Робл у нас оставались натянутые отношения, из Альянса Ангард тоже не хотели высылать преступников из Восьми Пальцев, но время шло, раны заживали и среди пепла появлялись новые поселения. Месяц, второй, третий… отстраивались города, что были ближе к Назарику, то есть восточные территории. Они были дальше всего от потенциальных врагов.

Западные же земли передавались солдатам и их семьям. Масштабной демобилизации не произошло, но половина нашей армии ушла на отдых, ожидая того часа, когда вновь придётся облачиться в броню. Кроме того всё снаряжение отдавалось им же на хранение, а также выдавалась обязанность следить за ним.

— Заседание совета объявляю открытым, — в один из дней я вновь решил лично посетить совет, потому по донесению Глума был ряд проблем, которые решить не получалось.

В частности раскол произошёл из-за демографической ситуации. Глум предложил весьма радикальные методы решения проблемы, в основу которых легли выплаты семьям за каждого ребёнка, а также дозволение освобождать рабов, если те заключат брак со свободным гражданином. Это было весьма опасным решением, которое имело под собой множество проблем.

Во-первых, деньги не берутся из воздуха, если семьи будут получать деньги за детей, значит эти деньги надо забрать у кого-то другого. Решение Глума было простое — сверхналоги для сверхбогатых, а также просто повышение налогов для просто богаты. Только вот на богатых держалась наша экономика, ведь именно на их деньги открывались новые мастерские, которые государство потянуть бы не смогло. Как и такой налоговый климат просто заставит богатых сбежать к соседям.

Вторая проблема была в том, что идея с разрешением создания официальной семьи с рабом или рабыней была недальновидной. Большая часть рабов оставалась зверолюдами и нелюдями, которых мы захватили в боях. И зачастую гены людей проигрывали. У человека и зверолюдки вероятно родятся детки зверолюды. А у нас как бы человеческое государство. Не то чтобы я был слейновским ксенофобом, но мы такими решениями засрём нахрен генофонд, после чего выродимся.

— Дилемма, — постукивая пальцами по стулу, прошептал я, пока в центр нашего зала собраний, напоминающего амфитеатр с трибунами, выходили одни за другими противники идеи Глума, а также его единомышленники. — А ты что думаешь?

— Я варю зелья и разбираюсь в алхимии. В последнее время концентрируюсь на здравоохранении. В остальном вообще мало что понимаю и если честно… не хочу разбираться, — призналась Лира, которая оставалась первой советницей и потому сидела рядом со мной. — Но они все в чём-то правы. Нам нужно повысить рождаемость очень сильно. Как и кровь тех, кто сражался в боях, должна быть сохранена. Из всех людей Дракенхольда именно его воины обладали большим количеством тестостерона, сильной психикой и всему тому, что позволяло им побеждать. Если никто не унаследует их гены, а затем мы ещё смешаемся со зверолюдами… кто будет держать щиты и копья в следующей войне?

— А вы, почтенный герцог? Что думаете? — повернулся я направо, где уже сидел Мельцган, который постарел за время этой войны и стал полностью седым.

— Я поддержку любое ваше решение. Но возможно стоит помочь в первую очередь тем, кто принимал участие в боевых действиях. Именно солдатам, детям, чьи отцы погибли. Надо отправить мужчин, которые не оставили потомства, искать жён и пусть это будет их новой боевой задачей. Правда тогда мы всё равно не решим демографической проблемы. Слишком много мужчин пало. Однако меня также трясёт от одной только мысли, что наши прекрасные женщины и девушки станут подстилками для… для буквально животных. Зверолюди отсталы и глупы, зеленокожие и того хуже.

Забавно, два моих главных советника, не могли дать ни одного совета. Но винить их в этом трудно, ведь сам герцог был глубоко военным человеком, который ни разу не решал таких проблем. Как и Лира была сведуща в других вопросах. Плюс надо понимать, что все мнения уже были сказаны в центральном зале, а сама ситуация была спорной как раз из-за её трудности.

Не было хорошего варианта, все они были с последствиями. И кто-то должен взять ответственность за решение. Этим кем-то был я, поэтому выслушав очередного чиновника, я поднял ладонь и призывал к тишине. После чего встал и оглядел трибуны, на которых было полно светлых лиц. Совсем недавно они получили право высказать своё мнение в этом феодальном мире жестокой диктатуры, скованной дворянскими традициями, где старший мужчина был всегда прав, даже если он несёт полную херню.

И все их лица горели, каждый прямо рвался словно зверь и яростно отстаивал свою позицию, считая что именно он прав и именно его решение принесёт пользу. Это даже не было каким-то популизмом, ведь интернета у нас не было и собрания совета были закрытыми. Простой народ никогда не узнает, как они тут рвут задницы, споря с такими же зубастыми ораторами.