Overlord: Право на жизнь. Том 3 - Hydra Dominatus

Конечно все всё будут понимать, ведь дураков среди правителей крайне мало, но знаете… все эти политические формальности… не жестокая гражданская война, а справедливая революция по возвращению величия королевства, не отступление, а тактическая перегруппировка на выгодные позиции, не катастрофические потери, а герои храбро павшие во имя свободы, добра и всего самого лучшего в этом мире.

Так или иначе, я отправился в свои покои, дабы передохнуть от дороги. Маре в это же время занял самую большую комнату или даже можно сказать зал на две с половиной сотни квадратных метров. Зачем этому мелкому эльфу-тихоне так много места? Потому что у него гарем целый. И не то чтобы я завидовал, но как-то одиноко я себя чувствовал в покоях.

— Ваше величество, прибыла по вашему приказу, — тем временем раздался голос и на пороге оказалась Эдсторм, единственная из Шести Рук, чья судьба закончилась не столь трагично.

Во многом из-за того, что она вовремя поняла, кто тут главный и на чьей стороне не боги, но решимость стереть с лица земли врага, не постояв за ценой. Может это всё её женское чутьё? Не знаю, но пока одни кормили червей, а за другими шла охота даже на территориях других государств, Эдсторм стала наёмницей, платя кровью за кровь. И платила она щедро, забирая десятки жизней в каждом бою и довольствуясь скромным жалованием, которого хватало на минимальные нужды.

— А, точно… пересмотр дела, — не сразу я вспомнил о том, что по прибытии договорился уделить ей время. — Народ тебя ненавидит.

— Знаю, — опустив взгляд в пол и согнувшись в полупоклоне, отвечала Эдсторм, не смея встретится со мной взглядом, ведь слухи о том, что король Дракенхольда может забрать своим дьявольским взглядом душу прошлись по всем землям королевства.

— Тем не менее если бы не ты, то на войну пошли бы их дети. Если опустится до циничных цифр, то… сотня? Как думаешь, насколько ты эффективна?

— Недостаточно.

Эдсторм сдерживалась, хотя её новый образ жизни ей не нравился. Она надеялась, что сможет через Брэйна как-то заполучить место повыше, но она была быстро выдернута в Чёрные Длани. Там уже она стала обычной пехотой, облачилась в акетон, кольчугу, мясила грязь и кровь сапогами, да рубила деревья во время сооружения лагеря. Никаких поблажек, никаких льгот и насрать, что она стоит сотни воинов в бою, а также была способна за две секунды убить своего командира одной рукой.

Поэтому она бесилась, что я прекрасно видел по её натуре. Она считала себя униженной, но всё же не пыталась сбежать, понимая что ей это не удастся, ведь отряд авантюристов прикреплённый к ней и другим штрафникам не даст ей скрыться до прибытия все оравы, которая загасит и более опасного противника. Риск в её случае не оправдывал средства, плюс была в ней ещё надежда заслужить прощение.

— Я читал твоё личное дело. Во время битвы при Орнах наши силы были разбиты и отступили. Твой отряд оказался в окружении, вынужденно бежал рассыпным строем в горы. Ты вынесла на своём хребте двадцать семь воинов Дракенхольда через снег и острые скалы. Зачем?

— Был приказ.

— И всё?

— Нет, было ещё кое-что, — продолжила говорить Эдсторм, после чего чуть подняла свой взгляд, заметив что я стою к ней спиной.

Я слышал как бьётся её сердце, как кровь меняет свой вкус из-за гормонов, как и с высокой вероятность мог предположить то, о чём она прямо сейчас думает. Для этого не нужно быть гением, просто надо чуть-чуть разбираться в людях и в том как устроен этот мир, что создаёт таких людей.

— Я хотела отличиться, выслужиться и… и тем самым доказать, что заслуживаю прощения или хотя бы послабления своей участи. Я делаю больше всех других, могу быть опытным командиром, тренировать ваших солдат, показать им тысячу и один способ убить ваших врагов и…

— Достаточно, — прервал её я, после чего повернулся и бросил ей свиток, попутно и поймав её взгляд. — Прошение отклонено.

Существовало много вариантов при которых из Эдсторм действительно можно было выжать куда больше. Но как и в случае с принятием закона по решению демографического кризиса… не всё в этом мире вертелось вокруг рациональности и эффективности. Ведь именно рациональность и эффективность развязали первую мировую вовремя попытки одних стран получит больше колоний, что контролировать другими странами. Эта же рациональность стала причиной возвышения нацизма и ещё большей трагедии. Жестокий цинизм был причиной и третьей мировой войны.

Эдсторм действительно очень много сделала. Но даровать ей прощение? Нет, я видел здесь иную проблему, которая заключалась вовсе не в том, что своими прошлыми преступлениями она убила тех, кто был крепостным имуществом других. Я видел здесь то, что нарушало принципы до жути субъективной морали и чести.

И законы этой морали и чести были превыше всего, хоть и однозначно записать их в какую-то формулу было чертовски сложно. Особенно, когда то и дело всякие юристы ищут лазейки, спасая себя от тюрьмы, но не от Великого Суда.

— Ха… Великий Суд… — иронично усмехнулся я, вспомнив свою беседу с Ибн’Аббасом. — Как далеко уходят мои мысли… а ведь религиозным я раньше не был… до своей смерти и… до встречи с ним…

После чего я вернулся к расставленным на столе графинам, выбрал себе кровавое вино и попутно написал Момонге, запросив у него копию самой популярной книги. Давно уже было пора этим заняться и хоть это мне не нравилось, но… на благо государства и голову не грех сложить даже второй раз.

Наверное.

Глава 111

— Больше угля! Досыпайте красный огонь! — раздавал указания Борис, руководя монструозной кузней, что занималась разработкой прототипов.

Однако в последнее время Борису пришлось перейти на более прозаичные задачи, ведь его город был одним из первых на пути полчищ зверолюдов. И хоть мозгов у их предводительницы было куда меньше, чем у Бориса, но она тоже перенесла из своего мира очень многое. Ранее тупая и полагающаяся лишь на свою ярость орда нелюдей была крайне слаба, а теперь она стала хитрой, расчётливой и порой выдавала такие стратегические манёвры, что нельзя было не удивиться.

— Мой старый друг, давно не виделись! — громко произнёс я, входя на кузню и глядя, как паровые молоты придают форму заготовкам, из которых потом делались болты для пневматических арбалетов.

— Вильгельм, ты