Рабыня аравийца - Лана Александровна Ременцова

— Раздень меня.

Девушка помедлила. «Что? Я — валийская принцесса должна раздевать его?» — пронеслось, как вихрь, в голове. Касий приподнял голову и свёл брови.

— Это что за неповиновение? Ты — моя рабыня!

— Я — прежде всего валийская принцесса!

Его взгляд потемнел как небо перед бурей.

— Иди сюда… — голос приобрёл сталь.

— Нет. Я буду услаждать тебя в Воксаилии, и то без души. А раздевать и одевать должны служанки.

— Здесь нет моих служанок, и этим будешь заниматься ты. А если ослушаешься, будешь наказана. Так как наказывают только непокорных красивых рабынь.

— Да? — её глаза тоже потемнели. — И как же у вас наказывают таких как я?

— Таких, как ты, ещё не было — не одной. Других же красавиц били лёгкой плёткой, а после отец их насиловал. — Он встал. Аланда напряглась. Касий пошёл к ней. Она попятилась. — Мало того, что разденешь, так ещё и поможешь мне вымыться.

— Нет.

Однако он уже был возле неё, сгреб и отнёс на постель. Девушка брыкалась.

— Что ты хочешь? Ты же не будешь меня здесь насиловать!

— Нет. Насиловать не буду и бить тоже, но наказание ты получишь: в данной ситуации, пока мы ещё не познали друг друга, оно будет для тебя унизительным.

Аланда не понимала, что он хочет сделать и закричала. В этот момент в двери постучались.

— Вносите! — крикнул Касий, понимая, что это слуги Морахаста принесли ванны и воду. Так и произошло. Они, молча всё внесли, не поднимая головы. Он сидел на девушке и крепко держал одной рукой ей руки надо головой, а второй — раздевал. Лёгкое одеяние ценных наложниц, что выдали гораны в караване, любой мужчина легко мог снять и одной рукой: лиф, украшенный золотом и юбка с набедренным поясом. Под ней ничего не было, и через минуту она предстала перед ним обнажённой. Слуги уже вышли и плотно закрыли за собой дверь.

— Отпусти! Что ты делаешь? — её крик утонул в его смехе.

— Злобный детёныш годжака. — Он развёл ногой ей ноги и уставился в розовую плоть, специально разглядывая, чтобы она почувствовала стыд.

— Ты и здесь прекрасна! Какие нежные складочки так и тянет потрогать. А заветный вход уже зовёт меня.

Аланда покрылась краской смущения с ног до головы.

— Не надо…

Его сильные ноги держали её бёдра раскрытыми, правая рука легла на лобок и слегка сдавила. А дальше для неё началось что — то невероятное: похотливое безумие. Проворные пальцы мужчины что — то там быстро тёрли, ускоряясь и прижимая нежную плоть. Глаза горели каким — то хищным огнём. Она растворилась в этом взгляде, пожирающем её душу. Горячие и нежные пальцы не прекращали дьявольского темпа. Ей внезапно захотелось подтянуться к ним ближе. Они прошлись несколько раз по трепещущим лепесткам с нажимом на вход и вернулись обратно, продолжив трение. Вскоре девушка, уже глубоко дыша, закрыла глаза и невольно стала подмахивать бёдрами. Стыд куда — то испарился. Сознание отделилось от тела. Она вскрикнула, и ощутила как что — то горячее, выплеснулось из неё. Это было так приятно, что с губ сорвалось:

— Да…

— Что да? Мой драгоценный ценаритек. Ты уже готова к большему? — Его голос на удивление не сел и не охрип от возбуждения. Аланда открыла глаза. Во взгляде аравийца читалась насмешка.

— Нет! Но… что это было?

— Ты взорвалась любовным соком и увлажнила мои пальцы. — Поднёс их к ноздрям. — И… невероятно пахнешь. Мой член скоро разорвёт штаны. Тебе придётся, когда будешь мыть меня, поласкать его. Вот тут она снова покрылась краской смущения. Он рассмеялся. — Ты лежишь вся раскрытая передо мной, влажная и желанная, и всё ещё краснеешь?

— Отпусти… — Взмолилась.

— Теперь ты понимаешь, что своим неповиновением сделала? Я не хотел до Воксаилия так к тебе прикасаться. Так что сейчас мне очень тяжело. И если ты не приласкаешь меня, мне станет ещё хуже. — Встал, разделся и, переступив ванну, до краёв набранную горячей водой, улёгся. — Иди, сюда. Возьми мочалку и намыль мне грудь, руки, ноги.

— А одеться я могу?

— Нет.

Она подошла и стала мыть его. Руки дрожали. Он ухмылялся. Девушка вымыла ему голову и когда думала, что уже завершила, хотела отойти, но не смогла. Касий схватил её за руку, встал и приложил к стоящему члену.

— Ласкай…

Аланда опустила взгляд на его мужское естество и закусила губу. Рука помимо воли начала поглаживать бархатную плоть, пальцы выписывать какие — то узоры.

— Возьми полностью в руку и делай быстрые движения вверх — вниз.

Она сделала то, что он приказал.

— Быстрее… прошла минута, две, три. — Ещё быстрее. Вспоминай, как я быстро тёр твой клитор.

Её снова залило горячей краской.

— Хватит краснеть. Доставь мне удовольствие, такое же, как я тебе. Быстрее!

Девушка чувствовала, как уже устала её рука, но ускорилась, и ещё через несколько минут, добилась успеха. Его жидкость выстрелила и потекла ей по руке. Мужчина облегчённо вздохнул.

— Хорошо… как хорошо. А теперь, иди в свою ванну. Вода остывает.

Она бегом оказалась в ней и легла, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

— Мой чистый ценаритек. Ты — само совершенство во всём. Никогда ещё не одна женщина, также лаская меня, не добилась такого быстрого результата. В твоей горячей ладошке мой член был не более пяти минут. Надеюсь, и в ротике будет также, и ты попробуешь на вкус меня.

Аланда зажмурилась. Он стоял над ней во всей красе и нагло рассматривал. Подсел и прикоснулся к соску, сжимая двумя пальцами.

— Ты так темперамента. Твои соски до сих пор стоят как маленькие зубки годжака.

— Не надо… — простонала, но даже от этих его ласк, снова почувствовала, как из неё что — то течёт, будучи ещё в воде.

— От моих прикосновений они ещё больше заостряются. Ты — невероятна.

Эти проклятые пальцы не отпускали её сосок. Она опять часто задышала, и, как назло, тело не поддавалось разуму, ноги помимо воли раздвинулись. Другая его рука тут же оказалась там под водой и продолжила ласку. Аланда уже извивалась в ванне под его нежными и в тоже время требовательными руками. И когда снова взорвалась, простонала:

— Что ты делаешь со мной? Я не могу это переносить.

— Отчего же? — Его белозубая улыбка уже сводила её с ума, хотя она хотела упорствовать, но разум и тело предавали. — Теперь ты будешь ждать нашего полного сближения с приятной истомой. А от воспоминаний того что