Хозяин теней 6 - Екатерина Насута

взял в руки медный колокольчик и, вооружившись им, неспешно двинулся по коридору. Электрический звонок в школе, как я уже знал, не давали принципиально.

Но и медное дребезжание было хорошо слышно.

— Не так уж и много… кое-что от деда. Кое-что от отца. Но сам понимаешь, это было скорее то, что к слову пришлось, — Орлов скрестил ноги по-турецки. Ботинки он по моему примеру скинул, но и в этой, почти медитативной позе, он продолжал двигаться, то пальцами ног шевелил, то старательно расковыривал крохотную дыру в носке.

То есть, поначалу та была крохотной.

— Двенадцать родов получили дар от…

— Неё, — я пришёл на помощь.

— Да… и они встали на границе, точнее возвели эту самую границу между мирами, а после и вовсе вытеснили тварей. Отец говорил, что старые рода принципиально держались в стороне от столицы, потому что в столице сидели Романовы. А у них была другая сила. И тогда-то заключили с Романовыми союз. Родам были дарованы земли в местах, где прорывы случаются особенно часто.

Это я уже знал от Татьяны.

И что сперва волей государя старые рода были освобождены от уплаты налогов. И что нашлись желающие воспользоваться этой замечательной лазейкой, а потому стали возникать союзы, сперва небольшие и настоящие, а потом уже и формальные, когда имя избавляло от податей, а род, дававший его, получал свою выгоду.

Искушение.

И многие перед ним не устояли. И потому очередной Государь сперва резко ограничил былые вольности, а после вовсе уравнял подданных в правах. В том смысле, что платить налоги пришлось всем. Нет, Танька говорила, что остались льготы на добычу и организацию производств, но только если на родовых землях и со своей добычей, происхождение которой надобно подтверждать.

В общем, сложно всё.

— Они всегда держались наособицу. Вообще слышал мнение, что они не способны надолго покидать свои земли, но вряд ли это правда, потому что иначе как бы они учились? А что приезжали учиться, это факт… — Орлов-таки расковырял дыру настолько, что из неё выглянул палец. — Хотя в столице всё равно никто не пытался задержаться. Хотя могли бы. Старая кровь… отец сказал, что у старой крови всегда есть свои секреты. Вот…

— Но осталось её немного.

— Не осталось, — поправил Орлов.

— Странно… она говорила, что нити оборвались, но…

Я прикусил язык. Но поздно. По лицу вижу, что эта оговорка не осталась незамеченной.

— Ты…

— На той стороне кого только не встретишь, — я поглядел в глаза Орлову, и рыжие искры почти залили радужку. А пламя наполнило тело, готовое вырваться. И улеглось. Он неплохо контролировал свою силу. И эмоции. Когда нужно — Так вот… она сказала, что не так давно оборвались три нити. Истончились. А ты говоришь…

Хотя формально рода могли и пресечься. Точнее в дедовых записях большей частью и значились пресекшимися. Теперь вон, Громовы тоже числятся мёртвыми, но мы вполне себе живы. Пока.

— Извини, — я покачал головой. — Больше сказать не могу. И то, что услышал… постарайся не болтать.

— Постараюсь. Кстати, а ты знал, что нынешние Шуваловы на самом деле стали таковыми, когда Иван Пелевский взял в жёны Софью Шувалову и принял её имя и вотчины?

— Погоди…

Пелевский — фамилия знакомая. Хотя… нет, просто созвучная.

— Пелевский был, как это ныне принято говорить, бастардом Ивана Шепепелевского. Тогда, правда, говорили «загулок», потому что отец его не признал и в род не взял, но фамилию дал схожую.[2] И участие в судьбе принимал немалое. Он и имение выделил. И брак с Шуваловой устроил. В то время род Шуваловых пребывал в упадке. Земли были велики, но в то же время весьма… сложны в управлении. Прорывы случались, твари плодились, болезни то и дело вспыхивали.

Шепелевские тоже значились в списке.

Как исчезнувшие.

— И… это…

— Это не тайна, — улыбка у Орлова широкая и искренняя. — Просто давно было. Лет двести тому. Многие позабыли вот…

Но кое-кто, вроде Орлова, помнит.

— Софья Шувалова была последней в роду, а потому и дозволение высочайшее на брак получили легко, и на перемену имени.

Только черного кобеля не отмоешь добела. Сколько имя не меняй.

— И стали Шуваловы некромантами?

— Именно, — согласился Орлов. — С тех пор дела рода как-то и пошли, я бы сказал.

И снова жмурится по-кошачьи.

— А с Шепелевскими что?

— А Шепелевских род сперва измельчал, а после и совсем повывелся.

— Ты много знаешь.

— Не особо. Просто… интересно стало. Я ж до Димки с некромантами не общался. Вот и полюбопытствовал, откуда и что взялось. Про вас тоже почитаю…

Прозвучало почти угрозой. Но ответить я не успел, потому как где-то там, в коридоре, бахнула дверь. А потом раздался звук шагов, заставший Орлова встрепенуться.

— Ну всё… — сказал он, спрыгивая. — Батя всё-таки приехал…

Потом поглядел на меня.

Вздохнул.

— Орать станет, не пугайся. Так-то он добрый. Просто нервы ни к чёрту.

Странно, с чего бы это.

[1] Средняя ставка наборщика в Санкт-Петербурге была 16 копеек за 1000 букв.

[2] Барский загулок — так называли незаконнорожденных детей, которых родовитый или богатый родитель официально не признавал, но в то же время не оставлял без помощи. Часто таким детям давали созвучную с родительской фамилию, порой усечённую или же как-то связанную с вотчинами родителя.

Глава 9

И поныне во многих домах свято соблюдается обычай той особой рассадки гостей, которая первым делом учитывает чин и положение человека. А слуги не просто разносят блюда, но строго следят, дабы подавались оные по чинам, чтобы титулярный советник не получил блюдо прежде асессора, а поручик — прежде капитана.

Петербургский листок.

— Феликс Харитонович! — голос директора был нервозен. — Феликс Харитонович, прошу вас… держите себя в руках. В конце концов, это просто очередная детская выходка…

— В конце концов, — ответил ему густой тягучий бас, передразнивая. — Я устал от бесконечной череды этих детских выходок. И если всё так, как вы говорите, а оно так, поскольку вам я верю, то он совершенно потерял чувство реальности…

— По-моему, он всерьёз разозлился, — я накинул гимнастёрку и принялся застёгивать пуговицы.

— Ну да… — Орлов поглядел на дверь. Потом на стол, словно прикидывая, сумеет ли под него спрятаться. И на ботинки, сиротливо под ним лежащие. — Как-то обычно он куда спокойнее реагирует. Чтоб…

— Выпорет?

— Если бы. Читать заставит.

— И что?

— Жития святых. Если бы ты знал, какая это нудятина…

— Феликс Харитонович, но… чего вы хотите от мальчика? Это же ваш сын, — а вот теперь нервозность из директорского голоса ушла. — И мне кажется, что он