Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

было. Сначала я принимала эти отлучки за необходимость. Возможно, ей нужно было вздремнуть, как это часто делают дети, и она достаточно хорошо знала свое тело, чтобы отключиться, когда придет такая усталость. Но нет.

Она наблюдала за моими приемными детьми Трис и Ви. Они были замечательными детьми, временами испытывающими трудности, но полными энергии и желания наслаждаться жизнью. Они также были Хранителями Источников и Железный легион проводил над ними эксперименты, как и на мне. Он изменил их, и теперь в их жилах текла врожденная магия Источников. Я тренировала их, как могла, единственным известным мне способом. Я тестировала их с помощью Источников, чтобы узнать их настройки. Я пытала их точно так же, как пытали меня, потому что, черт возьми, я не знал другого способа. Когда у них начиналось отторжение, начались судороги, кровотечение и боль, я использовала спайстраву, чтобы вызвать у них рвоту. Я держала их в своих любящих объятиях, пока боль не проходила, и шептала слова утешения. Это был единственный известный мне способ проверить их, каким бы ужасным он ни был. Сирилет наблюдала за всем этим.

Итак, сначала, когда моя дочь начала исчезать на длительное время, я обратила внимание на ее отсутствие, но не придала этому значения. Пока однажды Тамура не пришел, чтобы найти меня. По Тамуре всегда было легко определить, когда произошло что-то серьезное: в таких случаях он не улыбается. Он отвел меня в сторону и сказал: Олененок сначала бежит, а потом ходит. Корабли без руля отданы на милость бессовестных течений. Затем он побежал трусцой, махнув мне, чтобы я следовала за ним. Я, конечно, послушалась, потому что давно поняла, что игнорировать Тамуру неразумно. Отчасти потому, что поступить так означало пренебречь мудростью, а отчасти потому, что у него была привычка бить меня ложками всякий раз, когда я пыталась это сделать. Не спрашивай, почему это всегда были ложки и почему у старого Аспекта всегда была под рукой хотя бы одна.

Он повел меня в глубь моего дворца, и вскоре я поняла, что мы направляемся к хранилищу, где я хранила свои Источники. Я собрала их на целое состояние и держала под постоянной охраной. Солдаты кивнули мне и отошли в сторону, и я открыла дверь. Сирилет лежала на полу в луже желчи, тихо постанывая и держась за живот. Ее темные глаза встретились с моими, и она заплакала. Я бросился к ней и подхватила ее на руки, прижимая ее дрожащее тельце к своей груди.

Моя храбрая, но глупая дочь проверяла себя. Мучила себя, чтобы узнать свои настройки. Она даже не знала, с помощью каких источников она проверяла себя, не до конца понимая процесс. Она брала наугад все, что попадалось под руку, проглатывала их, а потом, когда начиналась боль, использовала спайстраву, чтобы избавиться от них. Все это она делала сама. Глупая, бестолковая, храбрая, замечательная маленькая девочка! Она в совершенстве выучила распорядок дня охраны, чтобы прокрасться внутрь во время смены. Я даже не знала, была ли она Хранителем Источников. Чтобы появился Хранитель Источников, нужно скрестить двоих, в родословной которых были Аспекты. Я не слишком хорошо знала ее отца. На самом деле я почти ничего о нем не знала, но его звали Рео, он был бардом, у него, казалось, было больше зубов, чем у нормального человека, и он был адекватен в постели в то время, когда мне нужно было почувствовать себя желанной.

Я держала Сирилет, пока она не перестала дрожать и не вытерла слезы моей туникой. Мои собственные слезы были еще свежи, когда она отстранилась и встала передо мной, ее темные глаза были широко раскрыты и непроницаемы. Она сказала: Мне нужно знать, что ты тоже будешь любить меня. Я зарыдала. Как она могла подумать, что я не люблю ее? Что я любила Трис и Ви больше, потому что тренировала их, а не ее.

Сирилет было всего четыре с половиной года, когда я начала обучать ее магии Источников. Я ненавидела себя за пытки, которым подвергла ее, но это был единственный известный мне способ. И я подумала, что лучше, если она пройдет через это со мной рядом, чем в одиночку. Конечно, я ошибалась. У меня не было ни знаний, ни контекста, чтобы понять, что я неправильно поняла ее слова. Это пришло гораздо позже.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз глотала Источник пиромантии и чувствовала внутри огонь, согревающий и придающий мне сил. У меня не было времени насладиться этим экстазом. Я вложила пиромантию в каждую частичку себя, позволила ей просочиться сквозь мою кожу, разожгла огонь внутри, чтобы он горел жарче, чем пламя снаружи. Это защитило меня, не дало мне сгореть дотла, сдержало жар и ярость ада. Конечно, это ничего не могло поделать с огнем, пожиравшим воздух, как голодная гончая свежую добычу. Я затаила дыхание и наблюдала, как надо мной закручивается вихрь, освещаемый вспышками молний из шрама. Земля мгновенно высохла, почернела и потрескалась от жара. Языки пламени взвились в небо, а затем погасли сами собой, израсходовав всю свою энергию.

Я, спотыкаясь, выбралась из-под пылающих обломков и вдохнула кипящий воздух. Мои легкие были бы повреждены, если бы не пиромантия, струившаяся по моим венам. Участки земли все еще горели. Мерзость, обуглившаяся до такой степени, что больше не напоминала живое существо, разрушилась сама по себе и превратилась в пепел, уносимый ветром. Костей, о которых можно было бы говорить, не осталось. Ничего не осталось ни от огромного монстра, который чуть не убил нас всех, ни от людей — наших людей — которых он убил.

Арикс, маршал, Джуйи и полазийка уставились на меня из дверного проема здания, в котором они укрылись. Честно говоря, мой секрет был раскрыт. По крайней мере, один из них. Теперь все знали, что я владею кинемантией и пиромантией.

Драгоценный камень сверкнул в запекшейся грязи, свет дугомантии ударил в него, и он на мгновение засиял голубым. Я наклонилась, морщась от боли в коленях, и вытащила его из земли. Большинство драгоценных камней треснули бы от такого сильного жара, но это был Источник, и они были практически неразрушимы.

— Ты это уронил, — сказал я, ковыляя к остальным. У меня болело бедро и ноги от долгой ходьбы. Я была в ужасной форме. Я подбросила Источник в воздух, и маршал схватил его, зашипев, когда он обжег ему руку. — Извини.

— Как? —