Новые Боги. Пересмешник - Алексей Прилепский

***

Быстрее! Ещё быстрее! Налево, затем направо. Узкая галерея каменных сосулек-сталактитов, неприметный лаз на уровне пола, сквозная кишка-шкуродёр, полная острых кристаллов... Впереди забрезжил свет, будто... Да, так и есть – Диего пытался смастерить факел, чиркая огнивом на какие-то тряпки. Не один я был ходячим секонд-хендом системной экипировки. Он точно услышит. Подобраться совсем незаметно могло бы занять целую вечность, а у меня в запасе оставались минуты.

Я не принадлежал себе в этот час, навык владение мечом, находясь в процессе повышения уровня, расщеплял мой разум на десятки параллельных потоков, буквально вскипячивая мозги. Реальность расплывалась маревом смутных видений. Тени на стенах пещеры повествовали истории давно ушедших героев. Мыслеобразы бесконечных битв раскалёнными штырями впивались в голову, требуя немедленных действий. Диего знал о моём приближении, и всё равно мне удалось его удивить. Фигура Дориана, выскочившего из темноты, породила настоящий ужас в глазах противника:

– Нет! Тебя не может здесь быть! Не приближайся...

Я налетел на него стальным вихрем, сходу вынудив отступать. Горящая пакля самодельного факела упала на пол, разлетевшись хороводом теней. Укол, смещение, парирование и тут же контрудар, закручивая древко копья, словно спираль. Бой на пределе сил. Сотни тысяч мастеров меча направляют мою руку. Моё тело – продолжение их бессмертной воли. Всё словно в тумане. Очертания противника плывут, принимая некий собирательный образ Врага. Десятки битв происходят одновременно в моей голове, сходясь в единую точку пространства и времени. Я схожу с ума, растворяясь в этом потоке.

Копьё в руках Диего мелькает серией коротких уколов. Слишком медленно, словно прорываясь сквозь вязкую патоку. Он повторяется – всё это я уже видел. Он боится – его руки дрожат. Он ранен – левая нога перевязана, кровь проступает сквозь ткань. Я парировал, отводя остриё в сторону, и ответил на опережение, метнув во врага трофейный шестопёр. Не лучший инструмент для метания, но моей целью не было поразить противника. Пропуская увесистый снаряд, противник вынужденно дёрнулся в сторону, припадая на раненую ногу...

Момент истины. Образы видений накладывались на реальность вероятными траекториями для атаки. Ударом ноги вдавить в землю слишком низко опущенное копьё?.. Быстрый выпад с уколом в ведущую ногу?.. Стремительная атака по этажам?.. «Мастер, где же ты?!», взмолился я в полубреду. Лиловые глаза проступили из бесконечности системных глубин. Я провёл обманный манёвр, смещаясь из стороны в сторону. Прыгнул. Изогнулся в невероятном кульбите.

Наконечник копья прошелестел в миллиметрах от тела. С треском лопнула ткань системной куртки, рассыпая уцелевшие карты. Описав дугу, клинок стальной плетью хлестнул мексиканца по шее, убивая на месте. Тело стояло секунду, словно мозг не верил в случившееся, а затем грузно осело, обильно пятная кровью давно не знающий влаги чёрный песок. Волна энергии сладостным вихрем ударила сквозь рукоятку меча. Ноги подкосились. Не в силах больше стоять, я плюхнулся рядом с мёртвым врагом, со стоном откидываясь на прохладные камни. Мышцы сводило судорогой, голова пульсировала в приступе жестокой мигрени, но главное... Я победил.

Получено 16 ОС! (28/40)

Внимание! За убийство союзника Дориан Грей (слепок) получает «Кровавую метку»! Длительность метки увеличена!

Получен слепок «Диего, уровень 2»! (3/5)

Глава 7 «Семь бед – один ответ»

Человек способен привыкнуть к чему угодно. Я верю в это, ибо не единожды проверял на себе. Регулярные повторения и положительное подкрепление – порой достаточно даже чего-то одного, и вуаля – нечто новое, неудобное, неприятное или, наоборот, приятное, но вредное стало привычкой. И это не говоря даже о наркотиках, суть которых – обманывать систему вознаграждения мозга, с первой дозы привязывая обезьяну к кнопке. Так уж вышло, что привычки формируются по щелчку пальцев. Гораздо сложнее бывает отвыкнуть обратно.

Режим сна и бодрствования, вбитый на подкорку годами строгого тюремного распорядка, требовал от меня немедленно отойти ко сну. Общее состояние организма, помноженное на вечный полумрак Лакконских пещер, брало измором прохудившиеся бастионы рассудка. Помнится, в Торговом Терминале имелся навык, позволяющий регулировать циркадные ритмы, что могло бы здорово облегчить мне жизнь. Но целая сотня очков заслуг? И это ещё без учёта неминуемых затрат на насыщение карты. Не слишком ли велика цена за возможность смещать внутренние часы, не хлестая вёдрами кофе. Или воду как в моём случае.

Нет, организм человека в этом плане и так достаточно адаптивен. Когда-то давно я прочёл, что в отсутствии естественной смены дня и ночи и возможности отмерять время, биоритмы постепенно обретут некое внутреннее равновесие. Что-то вроде тридцати шести на двенадцать, где после долгого бодрствования последует здоровый двенадцатичасовой сон. Намного более выгодная схема, не так ли? Но этот эксперимент проходил в условиях, близких к идеальным, от которых пещерный комплекс Лаккона IX оставался бесконечно далёк.

Со мной, в общем-то, было понятно. Я не спал уже более суток, отмотал по меньшей мере два десятка километров, прошёл через несколько напряжённых стычек, каждая из которых могла окончиться моей смертью. Организм банально вымотался, достиг черты, за которой любая активность, кроме борьбы с одеялом и подушкой, будет испытанием воли и умения терпеть боль. Именно здесь пролегали отметки многих олимпийских рекордов. Именно умение действовать «через не могу» зачастую отличало хороших спортсменов от тех, кто ходил в зал «подкачаться к лету».

Идею вздремнуть я отбросил, как ядовитого змея, пока тот не успел зародить во мне семя сомнения. Я не был спортсменом и не ставил олимпийских рекордов. Но даже я со всей чёткостью понимал: остановиться – значит умереть. Метафорически, как сильный Игрок или буквально – не так уж важно. Пускай кто-нибудь скажет, что системная миссия – это марафон, а не спринт, и стоит поберечь силы. Я плюну ему в лицо, а затем проткну мечом. Не марафон это и не спринт – это гонка на выживание. Тупые и невезучие умерли первыми, слабые и ленивые вскоре должны отправиться вслед за ними.

– Ты ведь мексиканец, Диего? – Повернув голову набок, я беспристрастным взглядом окинул тело мексиканца. Ему было лет двадцать пять, тридцать. Точнее сказать трудно, смерть