Нечисть. Ведун - Tony Sart

Он немного постоял, помедлил и слегка поклонился, приветствуя меня. Забасил:

– Добра тебе, ведун! Благодарю, что откликнулся на зов мой и прибыл не мешкая. – Он пожевал губами, словно выискивая во рту нужные слова. – Прости, что, пренебрегая обычаями гостеприимства, не приглашаю сначала отдохнуть, потрапезничать, попариться, да только неспокойно сердце мое. Беду я чую, а потому спешу с ведающим человеком поделиться. Утешь меня, скажи, что торопиться не след, и будем решать все по уму. Ты первый, кто явился. К тебе и спрос.

Я также поклонился, как того требовал обычай. И хотя изначальным моим желанием было скинуть с плеч тяжелый короб да потянуться после долгой езды, я все же перешел сразу к делу. Видно было, что пора такая.

– Ведун всегда откликнется на зов о помощи, князь. Ты звал, и я пришел. Имя мое Неждан. В пути гонец мне сказал, что величать тебя князь Межемир. Впрочем, на том мои знания и заканчиваются. Ты прав, коли срочно тебе ведун занадобился, то обойдем обряды приветственные – говори беду свою.

Князь сверху вниз разглядывал меня:

– Ты, конечно, молод, ведун… – Он вновь помялся. – Впрочем, выбора у меня нет.

Я не обиделся.

Разумно всегда искать крепкого, умудренного годами знатока. В любом деле это работает. Возраст добавляет авторитета. Будь у меня с проседью борода, испещренное морщинами лицо и пара шрамов, то не елозил бы князь. Но, как верно подметил Межемир, выбирать не приходится.

Из угла, оттуда, где не доставал свет ни одной из лучин, двинулась стройная женская фигура. Проплыла к князю, еле шелестя длинными, до пола, платьями. Застыла рядом.

Княгиня.

Жена.

Красивое молодое лицо. Властные черты породы, большие глаза. Припухшие и заплаканные.

А ведь я ее и не заметил, и не почувствовал.

– Брось, Межа. – Она обратилась к мужу по-домашнему, давая понять, что теперь никаких границ нет. – Ты просил помощи. Она явилась. Негоже плевать в протянутую ладонь.

Князь понуро кивнул. Буркнул что-то похожее на «ты уж извини, ведун» и изложил беду.

Считай, с полгода, зимой, под самые срединные морозы, одарила благость княжий дом дочкой.

Малютка Дара, третий ребенок, родилась здоровой, хорошей девочкой. Мамки повитухи только радостно кивали да сплевывали, опасаясь накликать сглаз. Дитятко росло, крепло, набиралось сил, обласканное любовью родных и всей дворни. Даже князь, мужчина хмурый, суровый, от лапоньки дочки растаял, нянчился с ней чаще обычного. Средний дитятя, Милад, двух лет от роду, был еще мал, а вот старшая дочка, Верейка, тоже привязалась к сестренке, дневала с ней, помогала матушке.

Все ладно было, все хорошо.

Да, видать, накликали.

Недели с две назад стала жена княжья, Драга, все больше в тревоге смутной ходить, таиться. Тень печали легла на лицо ее. Сторониться она начала мужа, а после уже и к Даре все реже заглядывать стала, все больше на попечение нянек ее оставляя. Долго допытывался князь, что стряслось с женой любимой, что кручинится она. Долго отнекивалась супруга, долго боролась, да только не такие крепости брал Межемир, а потому сломалась Драга, выпалила все. Боялась она с дочкой младшей наедине оставаться, стало от младенчика веять чем-то чужим. Порой бывало агукает малютка, играет с мякишем молочным и вдруг замрет, зыркнет на мать, рядом рукодельем занимавшуюся, и глядит.

Пристально. Страшно.

Не детский взгляд.

Хищный.

Дальше больше.

Стали и няньки одна за одной больными сказываться, пытаться увиливать от трудов. Княжна прикрикнула на них, пригрозила погнать, а одна из нянек возьми да ляпни: «Лучше уж со двора пойдем, чем с Дарой оставаться, матушка!»

Делать нечего, не силой же под бердышами нянек загонять. Осталась Драга сама с дочкой. Днем вроде хорошо все, ладно, но стоит чуть солнышку закатиться, так вновь странно да чуждо становится.

А пару ночей назад всех служек княжьих крик Драги перебудил. Нашли ее простоволосую, встрепанную. В углу покоев женских забилась, рыдая. Все кричала, причитала, плакала. Ничего путного не смог князь добиться от жены, кроме того, что дочка любимая в колыбельке своей вдруг хохотать стала.

Дико. Взахлеб.

Не смеется так дитятко полугодовалое.

А как Драга к кроватке с замиранием сердца подошла, как глянула на растянутый хищный рот… Большего от княжны добиться не удалось, лишь под утро отпоили настоями, успокоили.

С тех пор к ребенку заходили только сменить да покормить.

Ночью, думали, будет худо: плакать начнет, да идти боязно. Но нет. Молчит по ночам Дара. То ли спит, то ли…

Межемир закончил. Приобнял за плечи тихо вздыхающую, сдерживающую слезы Драгу.

– Я недолго думал, сразу отправил гонцов на поиски ведунов. Дело ясное, что дело нечистое. Может, сглазил кто, может, подменыш какой али еще что. – Он грустно помолчал. – Ты, ведун, посмотри. Вы умеете. Что за напасть с дочуркой, как снять? Я не поскуплюсь, озолочу!

Я нахмурился. Рассказ князя мне не понравился. Беда была явная, а вот путей к ней множество, и некоторые либо срочные, либо запоздалые. О чем я даже думать не хотел.

– Золотом да посулами богатыми не обижай меня, князь. Я не наемник, кто за барыш дело свое знает. Обо всем другом потом. Со смеха жуткого две ночи прошло?

Драга еще раз всхлипнула и кивнула.

– Тогда теряться не будем. Пока не знаю, что с чадом сделалось, медлить нельзя. Всяко может быть. – Я все же скинул с плеч короб. Добавил твердо: – Может быть и поздно.

Княгиня зарыдала, заслонив лицо руками.

Я не обратил на это внимания. Сейчас нужно было действовать жестко.

– Где светлица ребенка? Я иду туда!

За окном уже вовсю властвовала ночь.

Малышку последние дни держали отдельно, в небольшой светлице в дальней стороне женских покоев.

Я вошел в комнатку, темную и тихую. Лучину здесь не жгли, без присмотра за огнем не рисковали, а потому в комнату проникал лишь лунный свет через узкое, забранное узорчатой решеткой оконце.

Князь, лично проводивший меня до покоев, входить не стал, закрыл следом дверь. И правильно. Нечего тут ему делать. Надо будет – кликну.

Я, стараясь не шуметь, двинулся вперед, к колыбельке, стоявшей возле окна. С каждым шагом в меня все больше и больше начинало проникать смутное ощущение тревоги, переходящее в страх.

Не должно быть так в детской. Даже в самую страшную ночь.

Чуть расставив в стороны руки, чтобы не зацепить что в темноте, я шел вперед.