Нечисть. Ведун - Tony Sart

о помощи я, конечно, не мог, но редко когда люди сами выискивали ведунов. Обычно куда ведун приходит, там и смотрит, как Быль и Небыль живут вместе. А коли какая беда, то уж нечисть сама разносит слухи, полнится земля говором да пересудами. Слушает ведун байки нечистиков, на ус мотает, где кому помощь нужна – туда и идет. Я так про лихо-то и прознал – с неделю назад один разговорчивый аука поведал, мол, ему рассказал леший из соседнего ельника, что одна обдериха болтала знакомому попутнику, будто ей говорил знакомец баламутень, что… и так по всей земле. Вот и шел проверять слухи. А чтобы вот так, конными искали? То, видать, острая нужда.

Да и позволить себе мог такое не каждый.

А парень между тем затараторил:

– Князь наш из Гавран-града гонцов во все стороны разослал, по всем землям. Мол, ищите ведунов, кого найдете – зовите. Мы на коней да помчали волю князя исполнять. Вот я тебя приметил, радость-то какая! Свезло: и полдня пути не проделал, тут ты, ведун. Едем, держи сменную клячу, еще свежие – быстро назад домчим. То-то князь порадуется.

Ошеломленный таким напором парня, я послушно взял поводья. Стал взгромождаться на недовольно фыркающую кобылу. Кое-как забравшись, стукнув пару раз себе по затылку коробом и примостив посох к ноге, с опаской глянул на косящую на меня лошадь. Мало того что наездник я был плохой, так еще и кони меня, мягко говоря, не жаловали. Хотя ведунов живность обычно любит, да и я со всякой птичкой, зверушкой общий язык найду. Но вот лошадям я не нравился наотрез. Впрочем, на этот раз мне повезло, и кобыла решила не артачиться. То ли ей хотелось поскорее домой в стойло, то ли побаивалась гонца, но она лишь всхрапнула и потрусила следом за вскочившим уже на своего жеребца парнем.

Немного придя в себя, я крикнул впереди трусящему гонцу:

– Что за беда-то у князя?

Он пожал плечами, отозвался через плечо:

– То мне неведомо, ведун. Князь передо мной ответ не держит. Сказано было найти – нашел. – Он лихо повернулся, оскалился в добродушной подростковой улыбке. – К ночи будем в граде, там все и узнаешь, да?

Я кивнул.

Значит, узнаю.

Если князю такая острая нужда, что по всем сторонам разослал гонцов, то дело может быть серьезное.

Ветер весело затрепетал под рубахой, выдувая пот. Бодрый перестук копыт разбавил погожий теплый денек. Я, доверив своей кобыле следовать за неугомонным парнем, просто пытался удержаться в седле.

Уже почти стемнело, когда мы подъехали под самые стены Гавран-града. Высоченный частокол громадой нависал над двумя всадниками. Из узких бойниц за нами пристально следили стражники. Ворота уже наглухо были закрыты, и ночевать нам на дороге у проезда, коли б не мой шустрый провожатый. Парень удало свистнул, гаркнул с силой не по годам мощным голосом:

– Эй, выжлецы башенные, отворяй ворота. По княжьему поручению ведуна привез! Шустрее, бедоносцы!

Я с легкой опаской подумал, что вот сейчас уставшие охранцы как саданут звонкой стрелой наглому служке прямо в горло, вколотят слова дерзкие обратно. Ну ладно, стрелу не пустят, но хотя бы древком копейным отходят.

Не успел я допридумывать, как и каким образом разберутся стражники с гонцом, а ворота уже споро отворялись. Воистину срочное дело у князя – обычно ленивых сторожевых с полчаса докричаться, докликаться. Еще только тяжелые громадины отворялись, а мы уже прогарцевали в город. Я поглядел на стражников, благодарно поклонился за службу. Хмурые бородатые дядьки в одинаковых кольчугах и шлемах, с одинаковыми копьями и узкими топориками за одинаковыми боевыми кушаками одинаково кивнули в ответ. Почтительно приложили руки к одинаковым широченным плечам.

Гавран-град встретил нас лишь собачьим лаем и приглушенной возней служек внутри дворов. Все подворья уже захлопнули свои ворота и ставни, и теперь там творилась уединенная вечерняя жизнь, не касающаяся посторонних и соседей. Мы покружили минут с двадцать по широким, мощенным бревном улицам, пересекли главную площадь, обогнули идолище и въехали в красивые, богато изукрашенные, но все же явно сделанные под бой княжьи ворота.

Терем князя был без преувеличения прекрасен. Обилье изразцов, узорчатой резьбы, пестрых красок. Широкие ступени круто уводили под своды приемных. Чешуйчатые крыши острыми пиками грозили темному небу. По всему широкому подворью горели огни смоляных чадил, прилаженных к массивным резным столбам. Меня сложно назвать частым гостем в княжьих хоромах, но расположение палат было типичным: вокруг главного терема, обрамляя широкий двор, раскинулись конюшни, женские покои, братина дружинников и схорон. Скорее всего, за теремом находились еще подворья служек, погреба с припасами и прочие хозяйственные помещения. Право, не выставлять же их перед гостями.

Когда мы спешились, провожатый мигом подхватил у меня поводья кобылки, что-то шепнул подоспевшему стражнику лично из дружины князя, судя по знатным доспехам, и исчез вместе с лошадьми.

Дружинник коротко, но почтительно кивнул мне и сделал приглашающий жест. Пройдем, мол, в палаты.

Сначала я подумал было предложить обождать утра – негоже тревожить князя в поздний час, – но передумал. Если владыке позарез занадобился ведун, то вопрос учтивости не берется в расчет.

И я послушно проследовал в указанном направлении.

Мы порядочно поплутали по полутемным коридорам, но все же вышли в светлую залу. Я шагнул через порог и услышал, как за мной тут же затворилась массивная дверь. Оказавшись в приемном княжеском покое, я с легким интересом оглядывался, осматривая убранство стен, богатые паласы на полах и множество резных лавок в круг. В зале не было никого, кроме мужчины средних лет, сидящего на костяном низком троне.

Князь.

Даже без верной охраны, обязательной при любых приемах.

На вид ему было лет сорок. Сдающий уже, слегка оплывающий, но еще крепкий мужчина, широкоплечий, закаленный в боях. В темных, спадающих на уши и прижатых золотым княжеским обручем волосах уже пробивалась седина. Лицо его было строгое, хмурое, обрамленное холеной бородой. Я бы сказал, что лицо шло его статусу – наверное, такое примерно лицо и приходило б на ум при упоминании слова «князь». Темные глаза смотрели на меня. Одна рука, могучая, сильная, упиралась кулаком в колено, другая же барабанила по подлокотнику трона.

Это нервное повторяющееся движение было здесь чуждым, лишним. Оно портило весь образ владыки.

Князь явно был взволнован.

Он еще с минуту разглядывал меня, после чего встал, прошел через всю залу (при этом тени князя, отбрасываемые от многочисленных лучин, развешанных вдоль лавок, тряско заплясали по стенам и полу). Остановился напротив меня.

Князь был могуч. Я