Ельник - Ульяна Ма

– Где моя обувь? И одежда.

– Галая все постирает и вернет к утру высохшее, – пожала плечами Мара, убирая поднос на прикроватный столик.

– А как же я пойду домой без обуви? Там очень грязно, – Марк посмотрел на шерстяные мягкие носки, которые ему слегка маловаты, но все же очень удобно сидели на ступне. Не хотелось бы их пачкать даже на сухой летней дороге, чего уж говорить об осенней грязи.

– Так завтра и пойдешь, – Мара стянула с себя верхнее платье, и Марк, раскрасневшись, отвернулся. Здесь гораздо теплее, чем на улице или у него дома, поэтому Мара нырнула под одеяло в плотной, но легкой белой сорочке. – Ложись с той стороны. Я сплю ближе к двери.

Чувствуя себя слишком неловким, Марк медленно, будто провинившись, откинул край тяжеленного одеяла и положил голову на подушку. Постель мягкая, уютная, такая желанная и обволакивающая, что глаза просто отказывались открываться. Мышцы тела уже не болели после тяжелой работы в кузнице, в голове не оставалось ни одной мысли, и ему стало абсолютно плевать, как он будет проживать завтрашний день.

Но все-таки сон не торопился наступать. Вместе с расслаблением наступило легкое волнение. Марк рассматривал белеющий в темноте потолок, легкий тюль, вслушивался в треск маленькой печки. А у двери, что было довольно пугающе, виднелась фигура безмолвного стража, который, видимо, нисколько не смущал Мару. Она сопела, раскинув руки в разные стороны, и ее вкусно-пахнущие волосы щекотали Марку лицо.

Глубокая черная ночь. Марк попытался разглядеть что-нибудь в окне, но за ним только темнота. Маленькая уютная комната с белыми стенами и каменным полом приобрела какой-то зловещий, неуютный вид. И даже несмотря на мягчайшую перину, Марку стало грустно, что он сейчас не в своей каморке на узкой твердой кровати, где в соседней комнате спит мама. Мама. Как она там?

– Дауд? – полушепотом произнес Марк.

Дауд не ответил ничего и не шелохнулся. Не раздался даже шорох его камзола – настолько неподвижен страж. Но он наверняка слышал Марка?

– У тебя есть родственники?

– Нет.

– Друзья?

– Нет.

– Ну, кто-то, кого ты очень ценишь.

– Госпожа Марена – причина моего существования.

Пожалуй, именно это Марк и хотел услышать. Вновь бегло взглянув на сопящую девочку, Марк подумал, что именно этого она и заслуживает – кого-то, кто будет жить только ради нее.

– Что бы ты сделал, если бы Мару кто-то обидел? Кто-то ударил?

– Убил бы его, – ответ последовал незамедлительно и мягко разрезал тишину.

Заснувший мальчик не знал, что ночью дверь отворялась и в комнату входила княгиня. Остановившись у изголовья кровати, она светила тусклым светом лампады на лицо Марка, пристально рассматривая его тонкий нос, острый подбородок и густые бронзовые ресницы.

Марк проснулся с первыми лучами солнца, которые упали на его веснушчатое лицо. Мара спала, а Дауд по-прежнему стоял лицом к двери. Какое-то время Марк просто сидел на кровати и наслаждался тишиной. Светлая комната перестала быть таинственной и зловещей, а из окна, как выяснилось, виден придворный сад и высокая башня, которую Марк наблюдал всю жизнь с низины своей деревни. Аккуратно свесив ноги к полу, Марк ощутил приятный холодок от каменной кладки. И как только он встал на ноги, в голову полезли болезненные мысли.

Та самая старуха, Галая, вошла тихо, боясь разбудить крепкий сон юной княжны. Она вручила Марку его постиранную, ароматную одежду и поставила около входа чистые ботинки (настолько чистые, какими они никогда не были). Марк наспех переоделся и, бросив прощальный взгляд на мирно спящую подругу, вышел вслед за ее няней.

Он сразу зашел в кузницу. Там работал только Ганор, потому что утро еще совсем раннее. Несмотря на то, что он не позавтракал, Марк чувствовал себя бодро. Он взялся за выплавку руды в слитки, размышляя обо всем, что произошло вчера. Ни один мускул на лице Марка не дрогнул, когда в кузнице появился Тихой. Да и Тихой словно не замечал мальчишку.

– Ганор, – обратился Марк к седобородому кузнецу, – ты как-то говорил, что если есть цель, то ремеслу обучаешься легче.

Ганор согласно кивнул, опустив раскаленную витую железяку в воду. Хоть он и сосредоточен на работе, кузнец всем видом показывал, что внимательно слушает мальчика.

– Так вот, у меня есть цель, – продолжил Марк, глядя на свои огрубевшие черные руки. – Хочу работать молотом.

7. Кровь моей крови

С приходом первых заморозков Мара часто гуляла с Марком. Она выносила ему фрукты в сахаре и радовалась, глядя на его довольное, расплывающееся в улыбке лицо. Они трескали лед на лужах, грызли сосульки, хрустели подмороженной грязью. Когда пруд тронулся первой кромкой льда, дети катались на него с горы снега.

– Лед, кажется, тонкий, – Мара с опаской покосилась на Марка, но тот отмахнулся и уселся на снег.

– Озерцо маленькое. Мы разгонимся и проскочим с этого берега на другой.

Озеро и правда маленькое – Дауд преодолел бы его за три шага. Он стоял рядом с девочкой, как обычно, заложив руки за спину. Сосредоточение его лица означало, что Дауд о чем-то думал. Мара не знала, что это первый снег для стража: каждая снежинка, падающая на его лицо, хоть и не ощущалась, но становилась новым впечатлением.

– Поехали!

Марк оттолкнулся ногами с пригорка и покатился вниз по склону. Мара рванула за ним на своих санях, полозья которых были натерты воском. В мгновение ока она проскользнула мимо Марка, который затормозил прямо перед кромкой. Сани лихо вырвались на лед и тут же плашмя провалились в воду.

Мара не рухнула глубоко, а лишь замочила ноги и бедра. Она даже не успела вскрикнуть или испугаться: просто встала посреди озера, которое, как оказалось, по глубине, скорее, оказалось лужей. Марк рассмеялся, девочка попыталась вторить его смеху, но ледяное покалывание бедер тревожило тело. Не успела она сделать и шага, как Дауд, оказавшийся рядом, поднял ее на руки и поспешно понес во дворец. По пути он не забыл захватить и ее сани в другую руку.

– Всежива священная! – всплеснула руками Галая, когда Дауд постучал в ее комнату. – Это что ж такое-то? Неси ее в кровать быстрее!

Прежде чем уложить Мару, Галая начала с какой-то остервенелой яростью срывать с нее мокрую одежду, которая уже успела покрыться капельками льда. Юбку можно было не класть, а буквально ставить на пол рядом с кроватью. Она ругалась, пыхтела, бубнила. Когда стянула с ног штаны, то они глухо стукнулись об пол – затвердели.

– В постель,