Ельник - Ульяна Ма

Полностью раздевшись, она с удовольствием нырнула под одеяло и укрылась там с головой – тело начало потряхивать. Галая привела Аглаю. Та принесла мед, которым начали натирать тело Мары. Ее укутали в несколько полотенец, сильнее развели огонь в печи – стало нестерпимо жарко. А ночью жар оказался таким сильным, что пришлось вызывать лекаря Хъяля.

Жар не проходил два дня подряд, а горло превратилось в кипящее вулканическое жерло. Лекарь, еще совсем молодой парнишка с вечно взволнованным выражением лица, постоянно попадал под гнев княгини за то, что никак не мог вывести простуду из тела ее дочери.

– Если ей станет хуже, можете меня прогнать с должности, – всякий раз успокаивал он, суя под нос Маре очередной отвар.

– Если ей станет хуже, я тебя убью, – без тени сомнения отвечала княгиня.

Отчасти Мара даже любила болеть. Мама находилась в ее комнате днем и ночью. Особенно ей нравилось, как мама приходила ближе к полуночи в своей сорочке и с растрепанными седыми кудрями, ложилась на край ее кровати и шершавой рукой трогала лоб и перебирала волосы. А если у Мары начинался кашель, то мама даже пела ей тихие неумелые колыбельные самым красивым на свете голосом. Все это нравилось девочке, но лучше ей не становилось. Горло болело так сильно, что Мара отказывалась от еды и питья, с трудом принимала отвары и постоянно требовала мед. В конце концов, она оставалась в полусознательном состоянии и захлебывалась кашлем. Лекарь настаивал на приглашении врачевателей из разных крепостей, но мама отмахивалась: слишком велика опасность звать незнакомцев для лечения ее ребенка. Поэтому, в конце концов, Мару передали в башню алхимика.

Та самая башня, в окне которой Дауд увидел мухоловку и мышат в банке. Мышат уже не было, а мухоловка завяла от наступивших холодов. Дауд в сопровождении княгини, сестры, лекаря, Галаи и Аглаи внес ее в маленькое пыльное помещение. Аглая и Галая волокли самые необходимые вещи девочки, которые тут же расположили на преждевременно освобожденные полки. Аглая недовольно смахнула с них пыль припасенной тряпицей, а Галая бережно, но не без капли отвращения к этому месту, стала раскладывать сорочки, носки, кафтаны и кое-какие книжки. Ее переселили, как казалось, очень надолго.

– Дело срочное, – резюмировала княгиня, медленными шагами меряя крошечное помещение башни. – Жар держится уже неделю. Он усилился. Наши средства не помогают.

– Да, по моим прогнозам, если мы не улучшим состояние Марены в течение недели, то ее организм умрет от истощения, – вступил в диалог лекарь. Голос его нервно дрожал, он обеспокоенно потирал шею, над которой уже висело лезвие палача. – Я давал ей грибной отвар, он некоторое время снижал температуру и кашель, но у нее выработалась привычка…

Алхимик – древний старик, настолько покрытый морщинами, что под ними уже не видно его черт лица. Сощурив и без того узкие глаза, он посмотрел на бессознательную девочку. Как только он дотронулся до ее лба, она тут же раскашлялась.

– Тут холодновато. Почему окно приоткрыто? – жесткий голос княгини уже не приводил Мару в чувство. Аглая уже побежала к окну, чтобы скорее его закрыть, но старик остановил ее коротким жестом руки.

– Пусть будет циркуляция воздуха. Болезни нельзя застаиваться в помещении. Здесь достаточно тепло, чтобы ее не продуло.

Он мельком взглянул на Дауда, но этого взгляда достаточно, чтобы страж понял: старику он интересен.

– Этот пусть остается, – алхимик кивнул на Дауда. – На остальных у меня места нет. Я и сам буду спать в кресле.

– А мыть? А кормить? – всплеснула руками Галая. – Не отдам!

– Мне нужно три дня, – алхимик будто не слышал, что ему говорила старая нянька. – За три дня я приведу ее в сознание и поставлю на путь выздоровления. Или она скончается. А за ней, как я понимаю, я и вы, юноша. – Ехидно улыбаясь, он кивнул побледневшему Хъялю.

– Если не получится, – мама чуть вышла вперед и коснулась кончиками ногтей одеяла, которым была укрыта ее дочь. – Я постараюсь, чтобы вы тоже намучились.

Алхимик сипло рассмеялся, будто это вовсе не смех, а ветер, застрявший в кустах. Княгиня вместе со служанками и юным лекарем покинули помещение, шумно прикрыв за собой дверь.

Первый день прошел в молчании. Дауд внимательно наблюдал за каждым жестом, старика. Первое время алхимик прикладывал ко лбу, шее и груди Мары разные камни, которые через несколько минут меняли цвет. Дауд подумал сначала, что эти камни показывают состояние девочки – все они становились красными или черными. А потом алхимик молча дал ему один из таких камней. Как только страж взял его в руки и ощутил тяжесть и жар, он понял: они вбирают крохи болезни и держат хворь в себе. В руках Дауда камень побелел.

Когда старик хотел влить в рот Маре какой-то отвар, Дауд ловко, но мягко перехватил его руки и принюхался к вареву. Пахло лечебными травами и еще чем-то незнакомым, но не опасным. Алхимик усмехнулся, когда Дауд согласно кивнул, разрешив поить этим свою подопечную.

– Ты прямо пес цепной, – он приложил чашку ко рту девочки, предварительно приподняв ее голову над подушкой. – Не убью я твою девчушку. Просто поддержу в ней жизнь на сегодня, чтобы к утру придумать, чем ей помочь…

Дауд перевел взгляд на Мару. Лицо ее было бледное и безжизненное, маленькое туловище обессиленно лежало под толщами одеял. Какая глупая хрупкость – человеческое живое тело, которое может убить даже холодная лужа. Дауд переключил внимание на зеркало, висящее на противоположной стене. Вернее, то был маленький пыльный осколочек, в котором Дауд видел лишь свое лицо. Хищные желтые глаза на белой, будто каменной, коже. Темные губы с тонкими шрамами в уголках, лысый череп. Он не такой – он невозможен до рук смерти. Куда ни ударь, везде потечет вода, везде зазвенит кость, отовсюду отскочит оружие, а даже если и не отскочит, руки и ноги отрастут заново. Все, но не голова.

– Любуешься? – алхимик что-то рисовал на желтом листке бумаги за своим столом. – Ты не похож на нас.

– Поэтому я ее защищаю.

– Вечный побег от смерти… – задумчиво протянул старик, вертя в руках длинную черную иглу. – Сколькими жизнями ты готов пожертвовать, сколько страданий ты готов нанести, чтобы спасти ее?

– Сколькими понадобится, – Дауд слегка подался вперед на стуле. Мысли старика ему не нравились. Алхимик же, краем глаза проследив за его движениями, снова рассмеялся и отмахнулся.

– Не угрожай мне, бледный. Я смерти не боюсь, да и обещанное выполню. А так думала моя покойная женушка. Чем больше мы живем и