Варнак. "Мертвая вода" - Николай Зимин

Солнце окунулось в океан наполовину, остров погружался в сумерки, полыхали костры, поддатые дикари исполняли дикарские танцы, в хижинах неподалеку кто-то громко совокуплялся, а я вел яростный торг с десятком разукрашенных местных.

– Отмыть! – указывал я на шхуну. – К утру! Каждому по бутылке рома! Штурвал и паруса не забудьте!

– Четыре бутылки! Каждому! – наседал самый крупный людоед, подпрыгивая, чтобы наравне смотреть честными глазами в мои. – Как другу вождя!

– Я тебя съем за четыре! – возражал я, прикидывая оставшиеся запасы спиртного. – Живьем!

Собравшиеся людоеды восхищенно заохали, а голосивший перестал подпрыгивать и замер.

– По две на каждую гнусную физиономию! – зарычал я. – Это последнее слово!

Бригада вздохнула с сожалением, но тут же раздался повелительный окрик крупного и работа закипела. Пигмеи облепили шхуну, подбадривая друг друга криками и боевыми воплями. Казалось, половина племени слетелась на легкомысленное обещание по «две на рыло» и шхуна оказалась погребена под татуированными фигурками. Доносился треск дерева, крики, лязг ведер и грохот. Все мероприятие красиво подсвечивало заходящее солнце, причудливо изгибая тени и создавая впечатление, что жука раздирают на части злобные мураши.

Я сплюнул, угодив на штурвал, что благополучно пришвартовался рядом со шхуной, и направился за деревню, решив поживиться в окрестностях чем-нибудь полезным. Если татуированные обитатели не разграбили все, до чего могли дотянуться. В голове мелькнула мысль забить на морские путешествия, вызвать Алиску и рвануть в степи, попутно огребая от мобов. Не прокачаюсь, зато быстро. Но краткий миг колебаний развеялся перед напором фактов. Времени – вагон. В степях меня и тарбаганы вынесут. И неизвестно, что там вообще за локации, эти Три Кургана. Да и отказываться от исследования океана не хотелось.

Остров, как я справедливо и предполагал, зачистили полностью и основательно. Пигмеи не смогли поймать и сожрать лишь птиц. В ветвях чирикали мелкие птахи, ворчали сонные попугаи, да на недосягаемой высоте вились длинные летучие змеи.

– Хорош на сегодня, – сделал вывод я, когда выбрался из редких зарослей на другую сторону острова. – Завтра начинаются морские приключения, нужно отдохнуть и набраться сил.

В реале я посмотрел пару азиатских боевиков, где герои лихо крутили цепи с привязанными к ним короткими серпами, а то и гирьками. В гараже отыскался подходящий моток веревки, а вместо утяжелителя прекрасно сошел небольшой молоток. Я припомнил, как киношные богатыри управлялись с непривычным оружием и решился. Минутой позже молоток улетел под стол, а веревка в угол. Я потер затылок, что чуть не раскроил самодельным оружием, и беззлобно ругнулся. Подобными экспериментами лучше в виртуале увлекаться, там и цепь слушается, и не так обидно.

С утра на берегу собралась добрая половина племени.

– Принимай работу, длинноносый брат! Две с половиной тысячи золотых за эту красивую лодку.

Рядом трепетал драными занавесками паланкин, в котором возлежал вождь и усиленно боролся с похмельем, глотая ром и покуривая ядреной крепости самосад, судя по запаху. Четыре носильщика отдыхали неподалеку, а массивные жены трудились над царственным пигмеем опахалами. Шхуна покачивалась на волнах, с новыми парусами, расписная как сами дикари и украшенная так, будто ее собирались принести в дар Ктулху, набив трюм вопящими от ужаса жертвами.

Я молча рассчитался.

– Мы старались! – пискнуло снизу.

Я молча выдал ром всей бригаде.

– Две бутылки мало!

– Вон пошли! – не выдержал я. – Гады!

Я не стал распихивать пигмеев, возвышаясь над ними на две головы. Я не отрывал обезумевшего взгляда от покупки. Шхуну не просто отскоблили, а отдраили до блеска, насколько это было возможно. Предприимчивые людоеды расстарались для друга вождя и длинноносого дарителя рома, заменили ветхие паруса и исписали национальной людоедской живописью все, вплоть до палубы. С бортов, мачт и парусов таращились выпученные глаза и оскаленные пасти ярких представителей людоедского пантеона или их древних героев, судя по гнусным рожам. Причем рисунки сначала вырезали ножами, а потом жирно пропитывали глубокие царапины краской. С первого паруса, что ближе к носу, вдаль печально смотрела людоедская богиня, меланхолично обгрызая мясо с ребер искусно нарисованного бедолаги, что раздирал рот в немом крике. На втором совокуплялись осьминоги с гротескными человеческими лицами. Во все, абсолютно во все канаты и тросы вплели скальпы, засушенные пальцы и мумифицированные головы.

– Красиво! – вздохнул вождь, величаво развалившийся в паланкине. – Сам бы плыл, но старый. А так – боевой корабль вождя!

– Вы что сделали? – прохрипел я, хватаясь то за меч, то за голову. – Зачем эти скальпы и рисунки?

– Лучшие мастера украшали, – прихвастнул вождь, махнув трубкой, – издалека видно уважаемого людоеда.

– А вот эту джонку купить? – Я в отчаянии кивнул на китайский боевой корабль. – Или фрегат восстановить, а?

– Нет, – величаво ответил вождь, – только одну лодку продам. Боги разгневаются, чужак. Я подобрал тебе матроса. Он сам вызвался, но все равно я мудро его выбрал.

– Зачем? – не понял я, забыв и о команде.

– Крутить, чинить, паруса натягивать, стрелять, готовить врагов на кухне, – стал загибать пальцы вождь, – готовить пленниц для утех, мыть корабль, убивать крыс. Да и кого ты будешь бить и унижать?

Вождь тут же подтвердил правоту мудрых слов лениво врезав палкой носильщику. Все четверо подхватились и подняли паланкин. Я кивнул вождю, тот благосклонно икнул и врезал подчиненным еще раз, заставив носильщиков направиться к деревне. Племя потянулось следом, а возле меня осталась бригада с немым ожиданием в глазах.

– А сколько вообще надо матросов на этот корабль? – запоздало крикнул я вслед вождю. – Одного точно хватит?

Привык бегать на своих двоих да на виверне. А тут сложная конструкция, паруса, мачты, веревки и все такое.

– Не знаю, мы на ней только рыбу ловили у берега, – ответил вождь через плечо и величественно поплыл к хижинам. – До встречи, длинноносый брат.

– Собака ты людоедская, а не брат, – проворчал я, – и сутулая.

Бригада живо разбежалась, услышав порочащие царя речи, берег опустел, а я полез на шхуну. Палубу отдраили, исчезли рыбьи потроха и мусор, бригада оставила лишь несколько пустых бутылок, перекатывающихся от борта к борту. Воняло меньше, всего лишь разъедая глаза, а не грозя вывернуть ноздри и испепелить легкие. Ближе к