Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова

— Спал.

— А выглядите так, будто нет.

— Лучше бы нет, — сознался Тимур. Ну а какой смысл отнекиваться или пытаться что-то скрыть, если эта эмпатическая катастрофа его всё равно насквозь видит?

— Я так и поняла. Кошмары? — участливо вздохнула катастрофа. — Попробуйте перед сном комнату получше проветрить. А ещё, говорят, запах лаванды помогает, но я не пробовала. Или можно обнять что-нибудь уютное. Хотите, я вам акулу принесу?

— Какую акулу?

— Игрушечную. Она большая и мягкая, её тискать можно.

— Я не могу лишать тебя акулы, — отмахнулся Тимур.

И вот сейчас, наверное, был подходящий момент, чтобы спросить, что тревожит саму Ксюшу (раз уж Людвиг предложил сделать это самостоятельно), но тут в коридоре хлопнула дверь и зашуршала куртка. Кажется, оставленная без внимания Инга всё же решилась зайти в квартиру.

— Мы вам точно не помешаем? — всё так же шёпотом уточнила Ксюша. — Только честно! Если вы из вежливости нас на чай пригласили, то я сейчас её уведу.

— Не помешаете. Правда, торт закончился, но где-то были конфеты и печенье.

Тимур действительно был не против компании. Не зря же квартиру в порядок привёл!

Ненапряжная болтовня отвлекала, мешала снова рухнуть в чёрную дыру самокопания. Тем более что активного участия в разговоре от него никто не требовал, достаточно было иногда кивать и задавать уточняющие вопросы, с остальным Ксюша вполне справлялась самостоятельно: она болтала за троих, успевая и чай всем подливать, и конфеты из коробки таскать, и шутить про то, что не зря она эти конфеты на день учителя дарила, как знала, что надо выбирать самые вкусные.

И в этой своей вездесущности она так походила на Людвига, что Тимур мог только удивляться, почему раньше не обратил на это внимания. Календарь был суров и беспристрастен, ни о каком родстве между этими двумя речи уже не шло, но игнорировать вчерашний разговор никак не получалось.

С другой стороны, случается же, что люди похожи просто так, безо всяких генетических связей. Например, в классе, который Тимур выпустил в прошлом году, учились две подружки, которых порой путали все — и учителя, и ученики. Кажется, даже родители иногда сомневались, кто из двух девчонок — их родная дочь. Они одинаково стриглись, одинаково одевались, говорили с одинаковыми интонациями и чуть ли не хором и ошибки в контрольных делали подозрительно одинаковые, даже если сидели в разных концах кабинета. К выпускному дошутились до того, что подарили друг другу тест ДНК. Результат ждали всей школой, но он не показал ровным счётом ничего интересного. Случайное совпадение, не больше.

Или вот взять Людвига и Ингу. Вроде бы родственники, дети Гаврилова, а какие разные!

Тихая, закомплексованная Инга на неугомонного и безбашенного Людвига действительно походила слабо. Она и сейчас изо всех сил пыталась казаться незаметной: сидела, почти вжавшись в спинку стула, нервно одёргивала рукава свитера и изредка отпивала чай из большой кружки. Каждый раз, когда кружка слишком громко стучала об стол, Инга вздрагивала и краснела. Даже если это была не её кружка.

И ещё сильнее она вздрагивала от каждого сообщения в телефоне. Кто-то написывал ей так интенсивно, что девочка не успевала отвечать. Наконец сдалась и выключила звук, но получилось только хуже — теперь вместе с мобильником вибрировал весь стол.

— Угощайся. — Тимур подвинул к этой страдалице коробку с конфетами.

— Нет, спасибо, я не буду.

— Не будешь или не хочешь? — проницательно уточнила Ксюша.

— Я… мне мама запрещает есть сладкое. Я и так толстая.

Тимур недоумённо нахмурился.

На толстую Инга не тянула. Да, не тростиночка, а довольно крепкая и круглолицая девочка, но Тимур достаточно проработал в школе, чтобы убедиться: к выпускному половина таких девочек теряет детскую пухлость и приобретает вполне нормальную, гармоничную фигуру. Вторая половина, правда, так и остаётся полными, но это уже зависит от здоровья, генетики и ещё уймы факторов. Короче, как повезёт.

В любом случае пока что загадывать на будущее было рано, и ситуация выглядела не настолько критичной, чтобы запрещать ребёнку есть конфеты.

Хотя чужие методы воспитания — это, конечно, не проблема Тимура. Особенно когда дело касается семейства Гавриловых, от которого он уже давно старался держаться подальше. Старался, старался… и вот уже Инга сидит у него на кухне и гипнотизирует взглядом коробку конфет.

— В одной конфете всего шестьдесят восемь калорий, — объявила Ксюша, что-то внимательно изучив в телефоне. Вот уж кто никогда не делил проблемы на свои и чужие и вечно бросался их решать с целеустремлённостью бронепоезда. — Для того, чтобы истратить такое количество, достаточно полчаса погулять пешком. Вот сейчас чаю попьём — и пойдём гулять. Так что ешь хоть две штуки и не парься. Тебя же до вечера отпустили?

— Да. Папа сказал, что если я контрольную по физике напишу на пятёрку, то могу после школы погулять.

— В смысле? А если бы ты её на четвёрку написала? Дома сидеть, что ли?

— Ну да. Сидеть, учить. Решать. Всякое такое.

— Вот он му…

— Ксюша! — одёрнул Тимур.

— Мудрейший воспитатель и заботливый родитель, — выкрутилась девчонка. И, кажется, она имела в виду не только проблемы подруги, но и детство Людвига. В целом Тимур был с ней согласен, но совершенно не представлял, что может сделать для Инги. Поддержать разве что.

С детьми вообще было тяжело в этом плане, потому что обычно вся помощь, доступная учителю, к моральной поддержке и сводилась. Порой Тимур ловил себя на мысли, что надо было идти на психологию, а не на истфак. Может, тогда бы он лучше понимал, о чём говорить, как спрашивать и что советовать.

Хотя какой из него психолог? Тут со своими заморочками разобраться бы, прежде чем в чужие лезть.

Но каждый раз при виде очередной расстроенной девчонки или нервного ершистого мальчишки хотелось сделать для них хоть что-то. Защитить от строгих родителей, жестоких ровесников, чересчур придирчивых педагогов и всего злобного взрослого мира. Потому что Тимур слишком хорошо помнил, каково это — быть одиноким и бесправным. Каково быть ребёнком.

— Ты вроде вчера хотела что-нибудь взять почитать? — спросил он.

— А… да. Если можно.

— Фэнтези? — предположил Тимур, почти уверенный, что попал в точку, но в ответ неожиданно прозвучало:

— Не обязательно. Я Дюма люблю и Пикуля. Но дома не всё, а с экрана мне читать запрещают, чтобы глаза не