Крепостная Эльза - Светлана Машкина

Поэтому, когда под шкатулкой я заметила какой-то незнакомый свёрток, то не удержалась и взяла его в руки.

В старый ветхий платок был завёрнут небольшой, мутного стекла, флакон с плотной крышкой. Я выдернула крышку, понюхала — пахло травой и какими-то незнакомыми специями.

— Отдай! — подскочила ко мне незаметно вернувшаяся Акулька, и выхватила флакон. — Не твоё — не трогай.

Она поставила на железную решётку утюг, а я плотно прикрыла дверь. Жаль, засова нет — запираться изнутри нам не разрешали.

— Это не твоё, — уверенно сказала я.

— Моё.

— Нет, не спорь. Акулька, я никому не скажу, но зачем ты украла у Фелицаты флакон? Кстати, что в нём? Отрава?

Акулька старательно завернула флакон в тряпку и засунула на дно сундука. Спрятала, называется! Просто вовек не найти!

— Нет, что ты! У меня бабка травки немного знает, нет там ничего ядовитого. Полезного, правда, тоже нет. Попробуй сама — полынь там, спорынья, топуха медвежья. Ещё какие-то травки, но я их не знаю — бабка богомерзкими делами не занималась. Может, ты определишь? — она протянула мне флакон.

Нет уж, не собираюсь я пробовать зелье неизвестного назначения.

— Наверное, Фелицата им лечилась, — предположила я.

— Ага, лечилась, как же! Одно тайное место, — усмехнулась Акулька. — Она флакон ночью на кухне забыла, видать, пошла лекарство водичкой запивать. Оно же горькое — ужас.

— Ты пробовала?

— Я чуть-чуть. Хочешь, скажу, что это?

Акульке, стоящей на самом низу даже нашей, крепостной социальной лестницы, очень надо было хоть немного поднять свою самооценку. Скромная, скованная, в труппе она всегда была на побегушках у мэтра и если и играла что-то, то или роль без слов, или «Кушать подано!»

Девочки и мальчики! Если, конечно, здесь есть мальчики, в чём я сильно сомневаюсь. Мальчики обычно такое не читают, им про погоню, преступления и войнушку надо. А я люблю спокойные книги, встрясок в нашей действительности и без того хватает.

Так о чём я!

Мы часто вспоминаем моего Муза, но как-то походя. Сегодня утром Муз категорически затребовал хоть иногда писать о нём лично. Спасибо, что каждый его день описывать не заставляет.

Итак, мы собираемся в отпуск. Да, да! Это замечательное событие Муз и желает запротоколировать. Вчера он весь день рылся в интернет-магазинах, купил себе шорты, солнечные очки и, изюминка шопинга — зонтик от солнца!

Я попыталась объяснить, что едем мы в деревню и зонтик от солнца — последняя вещь, которая ему пригодится. Как, кстати, и надувной бассейн. Предупредила, что бассейн с ним разделят гуси, а в тени от зонтика будут спать хозяйские коты.

Но мой Муз — романтик. Он отмахнулся от моих советов и предался мечтам. Как все гении, Муз считает себя непонятым и недооценённым, и мечтает найти свою половинку. Ту, что проникнется его видением мира, прочувствует всю глубину его души, ну и прочая муть. Короче, сидит сейчас на шкафу, ест конфеты, кидается в меня фантиками и сочинят гениальный опус для своей ещё не найденной любви.

Что-то там о лёгком ветерке, который колышет её пёрышки и о бескрайнем звёздном небе, куда они полетят вдвоём. А, вот ещё про своё горячее сердце приплёл, болтун. Хоспидя… я посмотрю, как он это будет курам читать… Расскажу вам потом.

Глава 28

Жаль, что у меня от прошлого опыта практически никаких знаний не осталось. Акулька, пусть немного, но разбирается в травах, другие девушки тоже что-то знают и умеют, а я — только косу плести. Хорошо хоть замуж за Силия не вышла, вся скотина бы передохла от моего ухода.

— Скажи, — попросила я Акульку.

Интересно же. Фелицата, когда флакон в своём сундуке не нашла, чуть личный досмотр нам не устроила. Положение спасло время — всем, и ей тоже, надо было бежать на завтрак, а потом сразу на урок. Не успеешь на завтрак — останешься голодной до вечера, не успеешь на урок — получишь указкой по пальцам. В лучшем случае.

— Может, сама догадаешься?

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Никогда, даже не знаю, что подумать.

Акулька открыла флакон, макнула палец и бесстрашно его облизала:

— Точно оно, — заявила моя соседка. — Зелье, чтобы дети в животе не появлялись. Я про такое слышала у себя в деревне. Вроде надо несколько капель, но сразу после того-этого, ну, ты поняла. Вот Фенька и прибежала ночью на кухню — торопилась зелье выпить.

Значит, Фелицата забыла флакон, но утром решила, что принесла его к себе в комнату. Раньше я бы уговорила Акульку подкинуть флакон хозяйке — о её отношениях с мэтром знала вся труппа, и, думаю, граф тоже. Но после того, как прима попыталась столкнуть меня под колёса, моя цивилизованная толерантность резко пошла на спад.

— Тебе-то зачем? — удивилась я.

— Затем. Ты сегодня правильно барина спросила — а вдруг силком поволокут? Ты, Эська…

— Эльза, — мягко поправила я.

— Да хоть Эльза, хоть Мельза — всё равно крепостная, — отмахнулась Акулька. — Ты не верь барину, если кому приспичит — никто нас спрашивать не будет. На такой случай хоть зелья Фенькиного глотнуть, — вздохнула она.

Я тоже вздохнула: не будут, конечно. Наслушалась я от девушек всяких историй, которые в большинстве своём заканчивались одиноково плохо. Но должны же быть в этом мире нормальные люди? Даже есть! Семья Генриха, например.

О новом знакомом я думала часто — всё-таки в молодом Эськином теле гормоны бурлили, как в кипящем котле. Никакая муштра наших учителей и Жураля не могла остановить этот процесс.

Бдительная Акулька через пару дней заметила, что витаю в облаках, и устроила допрос с пристрастием.

— Ты чего улыбаешься, как будто тебя пирожными накормить обещались? Вроде никакой радости нам нету и не ждём. Пьесу бы отыграть, да чтобы праздник этот господский поскорее закончился — и то хорошо.

— Я не улыбаюсь, Акулька, просто погода хорошая. Солнышко.

— Ага, как же — солнышко! Вчера дождь хлестал, а ты в окно смотрела и чуть не носом прижалась, так замечталась вся! Эська, не ври мне! Кто он? Из наших вроде ты никого не привечаешь. Дворовый, что ли? Так они нас не любят, распутницами считают, хоть и в глаза не тыкают.

О том, что дворовые, да и все остальные хозяйские люди, считали нас женщинами низкой социальной ответственности, я знала. Ну и пусть. Камнями не кидаются в след, гадостей в лицо не говорят — уже