Призрачная империя - Рина Харос

– Дайте нам час, – громче произнес он и с улыбкой на устах хлопнул дверью перед носом медсестры, отчего я вздрогнул и разорвал мучительный контакт с живыми мертвецами, лежащими на больничных койках.

– Мне пришлось пообещать медсестре месячное жалованье, лишь бы она оставила нас. Соберись, Гриша, и чтобы я никогда не слышал подобных слов.

– Каких?

– О том, что не сможешь. Ты даже не попробовал!

– Но…

– Никаких но! – почти что взревел мужчина, что было для него несвойственно. – По моим подсчетам, каждому осталось жить не больше двух недель: у двоих рак легких, другие заболели во время утренней службы в храме, в котором были открыты окна. Выбирай любого.

– Болезнь… она…

– Что?

– Светится красным… Я с желтым отблеском толком разобраться не могу… Зря все это затеял…

– Меньше слов. Просто сделай это молча – излечи одного из мальчиков.

– Как? – разочарованно выдохнул я.

– Силы сами проявятся, когда будешь готов к этому. Не оттягивай неизбежное, иначе дар заберет дорогую плату за непослушание.

– У нас есть час? – спустя пару минут спросил я.

– Час, – подтвердил отец Дмитрий и сел на стул, стоящий в углу больничной комнаты, скрестив ноги в лодыжках в ожидании моих дальнейших действий.

Я шумно сглотнул и подошел к мальчику, которого увидел, как только зашел. Он смотрел на потолок со скрещенными на груди руками, сквозь холщовую рубашку прорывались ребра и острые ключицы – болезнь не позволяла должным образом питаться: как только пища или вода проникали в организм, тот начинал все отторгать, заставляя больного харкать кровью и непереваренными остатками. На некогда миловидном лице залегли глубокие тени, щеки впали, уступая место острым скулам. Его дыхание было рваным, но сердце продолжало отбивать свой предсмертный ритм.

– Привет, – тихо сказал я мальчику, присев на край койки, пытаясь не потревожить. Он никак не отреагировал, только моргнул и сглотнул так, будто что-то мешало это сделать. Я обернулся через плечо, но встретился только с равнодушием отца Дмитрия, который смотрел куда-то в стену напротив, напрочь игнорируя мои попытки заручиться поддержкой.

– Не против, если я тебя немного осмотрю?

Руки мальчика дрогнули, но он кивнул. Я выдохнул, обрадовавшись. Не вставая с койки, осторожно обхватил тонкие запястья больного и развел руки в стороны, положив вдоль тела. Мальчик не выражал протеста, только кашлянул пару раз, после чего снова обмяк.

– Больно не будет, обещаю.

Я прислонил ладони к груди воспитанника пансионата, где красный ослепительный свет был особенно ярок. Два толчка прошлись разрядом по телу, будто не желали, чтобы я помог нуждающемуся излечиться. Нахмурив брови, я почувствовал, как низкие вибрации, что зарождались внутри, начали растекаться по рукам, обхватывая и проникая в нутро мальчика. Светлая магия, что струилась между нами, стремилась к источнику болезни, которая извивалась и пыталась ужалить, подобно ядовитой змее.

По спине стекал пот, лицо покрылось испариной, но я не мог разорвать контакт, надеясь, что сил хватит на то, чтобы излечить мальчика, который не успел прожить счастливую жизнь. Пламя свечей колыхнулось от невидимого ветра, отчего по стене пошла рябь. Руки дрожали как от лихорадки, скрюченными пальцами я вцепился в рубашку больного и сжал с такой силой, что порвал в двух местах. Перед глазами заплясали тени, голова налилась свинцом, а виски сковало болезненными тисками. Вскрикнув, я хотел было убрать ладони, но почувствовал удар по спине – обернувшись, увидел белоснежную рясу отца Дмитрия, чье прерывистое озлобленное дыхание слышалось около уха.

– Дожимай ее!

– Я не могу…

Очередной удар. Очередная вспышка боли отозвалась по всему телу.

– Никогда, Азаров, не говори таких слов, не осознавая границ своих сил.

Я слышал звук ломающихся костей на собственных пальцах, кровь стекала по ним и окрашивала рубашку мальчика неровными разводами. Болезнь, что сначала яростно извивалась и отбивалась от моей магии, теперь едва вздрагивала и уменьшалась в размерах – теперь она была не больше незрелого яблока.

– Давай.

Убрав одну изуродованную руку, сквозь непроглядную предобморочную пелену схватил красный сгусток, который не двигался в груди мальчика, и сжал его в ладони. По комнате прокатился чавкающий звук лопающейся плоти. Больной, что лежал все это время неподвижно, лающе закашлялся и вскочил на койке, харкнув на пол остатки болезни, напоминающие подгоревший кусок мяса. Он принялся хватать воздух ртом, царапая кожу на шее до крови. Я рухнул на пол, обессиленный, и не мог понять, что сделал не так. Отец Дмитрий, что стоял рядом, присел и положил руку мне на плечо, чуть сжав его. Я порывался помочь мальчику, но мужчина крепко удерживал меня на месте.

– Три, два, один…

Закончив отсчет, священник мотнул головой в сторону больного и улыбнулся уголком губ: мальчик лежал на кровати в полудреме. Свет от пламени свечей ласкал его лицо – посвежевшее, налитое румянцем. Болезни больше не было.

– Ты справился, Азаров. Две недели, девять мальчиков. Наберись сил перед завтрашним вечером.

Я не мог пошевелить языком, поэтому просто кивнул. Словно заведенная марионетка, встал с пола и, пошатываясь, побрел в свою комнату, распугивая монахинь внешним видом: вывернутые под неестественным углом пальцы кровоточили, оставляя алые разводы на полу, изломанные кости срастались, вызывая неприятный зуд во всем теле. Дойдя до покоев, я рухнул на кровать и моментально уснул, напоследок услышав, как бес скребется острыми когтями о пол, давая знать, что рядом.

Глава 21

И породится на свет

слабость палача

Бес не ел, не спал, не подпитывался кровью жертв, что сбились с пути поздней ночью, – рыскал, словно голодный зверь в поисках обглоданной кости, вынюхивал, пытаясь понять, есть ли в Российской империи женщина, способная породить слабость Азарова.

В заснеженных домах ярко горел свет, из труб сочился густой дым, устремляясь стрелой ввысь, к небесам. Всюду слышались крики и песни, предзнаменующие наступление Нового года. Невысокие елки, вырубленные на окраине леса, стояли около каждого крыльца, украшенные тем, что было в обедневших хижинах: старые потертые куски марли, разбитые елочные игрушки, которые достались в наследство от прабабушки. Несмотря на всю небогатую жизнь, жители деревень Российской империи умели радоваться мелочам и устраивать праздники, с которыми и рядом не стояли балы, устраиваемые в роскошных дворцах придворных Николая II.

Снег медленно кружился в воздухе и оседал на землю – к утру сугробы будут по колено. Но не это волновало беса сейчас. Он чувствовал, что уже близко, что