Призрачная империя - Рина Харос

Отец Дмитрий встал рядом, но от меня не скрылось, с каким уважением на него смотрят. Прислужники, что постарше, молчаливо кивали головами в знак приветствия и целовали руки, бормоча молитвы. Священник терпеливо ждал, когда каждый закончит своего рода некий ритуал и отойдет трапезничать. В полной тишине мы взяли еду и сели за стол, где уже ждал Гриша.

Я откусила серого хлеба, поддела ложкой свеклу с чесноком и добавила в постную лапшу на курином бульоне. Гриша кидал на меня мимолетные взгляды и пытался отвести внимание тем, что буквально вжался в стол и медленно жевал теплую еду, приятно согревающую после морозной прогулки. Отец Дмитрий взял только чай и булочку с маком, политую сверху растопленным сливочным маслом. Мы ели в тишине, пока сын не задал вопрос, от которого я чуть не выронила ложку с лапшой.

– Отец Дмитрий, я выполнил то, что вы наказывали. Хотел бы спросить, даже попросить, если уместно подобное говорить: могу ли провести Новый год дома, с семьей?

Священник положил откусанную булочку и усмехнулся, стряхнув крошки с рясы.

– А ты уверен, что это так необходимо? Мог бы попросить мать, чтобы она осталась здесь на несколько дней.

– Нет, – отрезал Гриша, чем вызвал у меня волну разрастающегося страха: мальчик, который никому не перечил и не смел повышать голос, сказал одно простое слово тоном, не терпящим возражений. Он смотрел в глаза не мигая и, положив руки на стол, сжал их в кулаки, будто обороняясь. На отца Дмитрия подобный жест не оказал должного влияния, но уголки губ дрогнули в подобии улыбки, когда он посмотрел за плечо Гриши и кивнул. Обернувшись, я не заметила ничего, на что можно было бы обратить внимание, – лишь темная тень скользнула по стене, растворяясь под натиском морозных солнечных лучей: должно быть, кто-то прошел мимо.

А мужчина в это время предался собственным думам.

– Ты хорошо подумал? Обратно дороги не будет.

– Думал, и не раз, – уклончиво ответил сын и положил свою детскую ладонь на мою, чуть сжав. – Ты не будешь против, если блудный сын вернется домой на несколько дней? В качестве гостя, разумеется.

– Гриша, зачем ты так… – с укором в голосе парировал священник, но сын в ответ выпрямил спину и одним ловким движением закинул несъеденный ломоть хлеба в рот, лукаво подмигнув. Разница в поведении настораживала, но я все свела на то, что люди со временем меняются, что не стоит относиться предвзято к ребенку, которого отослали прочь. Даже подумать не могла, что испытывал в тот момент Гриша. И всему виной была я – не смогла отговорить, спасти ребенка от участи прислужника пансионата, о котором говорят страшные вещи.

Продала собственного ребенка и теперь будешь говорить о всепоглощающей любви? Просто струсила, когда надо было спасти ни в чем не повинное дитя. Этот крест всегда будет с тобой, покуда не сгоришь в греховности своих злодеяний.

Я встрепенулась, когда услышала до боли знакомые слова – почти что каждую ночь во сне являлся Бог, одетый в белые одежды, вторившие цвету длинных волос и бороды, и с горечью, с неким разочарованием в голосе произносил то, в чем боялась признаться. Отец Дмитрий, что сидел рядом, пристально наблюдал за мной, и по коже побежали мурашки от пронзительности его глаз.

– Прошу простить мою наглость – давно не встречал таких поистине прекрасных женщин.

Я отвернулась, пытаясь скрыть румянец на щеках, вызванный словами. Но в тот же момент ужаснулась, понимая, как это все выглядит со стороны. Передай это кто Ефиму, и мне несдобровать. Свежий синяк, который красовался на шее, идеально дополнял коллекцию предшественников, украшающих кожу россыпью мелких соцветий, отзываясь слабо пульсирующей болью по всему телу.

– Я, пожалуй, пойду, засиделась совсем. Гриша, сынок, приду завтра ближе к закрытию пансионата. Отец Дмитрий, могу ли рассчитывать на великодушие с вашей стороны?

– Всенепременно. Мальчик будет готов к семи часам. Возьмите с собой фонарь, Елена, мало ли какие неприятности могут случиться по дороге. Тем более вечер, темное время суток, когда вся нечисть вылезет на охоту в поисках заблудшей души.

– Перестаньте пугать мать, – резко ответил Гриша и забрал пятерней выбившиеся пряди волос.

– И в мыслях не было. Как настоятель пансионата и человек, верующий в загробную жизнь после смерти, всячески пытаюсь оберегать тех, кто ходит под защитой Божьей, только и всего.

– Я пойду, – тихо произнесла я, пятясь спиной в сторону выхода. Развернувшись, чуть ли не бегом помчалась прочь, попутно натягивая сапоги. Выйдя на улицу, вдохнула свежего морозного воздуха, от которого закружилась голова. Пансионат, который при первой встрече внушал некое умиротворение, теперь напоминал чудовище, готовое проглотить целиком каждого, кто сойдет с тропы в ночи: высокие и широкие стекла, около которых по ту сторону колыхались тяжелые темные шторы, местами отвалившаяся штукатурка, заснеженная крыша, труба, откуда валил густой дым…

Несмотря на то что ярко светило солнце, по пути домой все время казалось, что меня преследуют тени, скользя по снежным долинам чуть поодаль, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Дойдя наконец до дома, который должен был вскоре стать родным, вбежала по ступеням, удивляясь собственной прыткости. Распахнув дверь, выкрикнула с порога заветные слова, что рвали горло изнутри своей невысказанностью:

– Завтра Гриша придет сюда, к нам.

В ответ тишина, которая была красноречивее слов: Андрей и Ефим, что разбирали сундуки под сонное сопение дочерей, явно не были довольны новостью о возвращении сына.

Глава 23

Андрей Азаров

И воздастся каждому грешнику

за злодеяния его

Сидя за столом с Гришей, я чувствовал себя крайне некомфортно – брат вел себя так, будто и не было тех лет, что существовали, подобно пропасти. Он смеялся, резвился с сестрами, но нас с отцом обходил стороной, будто не желал соприкасаться с теми, по чьей воле был отослан. Но разве мог он догадаться? Вряд ли. Мы подстроили все так, что со стороны это выглядело как спасение души, которая предпринимает первые попытки сбиться с пути, предначертанного Богом. К тому же во всем надо искать плюсы: мы смогли накопить на дом, корову, что привезут по весне, брат наконец-то возмужал. Но только вот на прислужника Божьего он совершенно не был похож – дикий взгляд, холодные, будто выточенные из камня, черты лица, из-за чего невозможно было предугадать, о чем думает мальчишка