Синие звезды - Роман Романов

аквоморе! А после урока ты получишь свое заслуженное наказание, которое сделает тебя духовно чище, и возможно даже уменьшит испускаемое тобой зловоние, — обращаясь к классу, намеренно громко произнес учитель, вызвав улыбки на лицах детей.

По правде сказать, предстоящая порка сейчас волновала Джейка меньше всего.

Тем временем, закончив с Джейком, Желяст плюхнулся обратно на стул и, обращаясь к классу, проговорил:

— Каждый из рабов Акилина не единожды намеренно говорит не правду, только кто-то чаще, а кто-то реже, чья-то ложь крупная, чья-то незначительная. И я бы хотел услышать ваше мнение, мнение неразумных рабов, кого бы вы назвали честным человеком, достойным подражания?

Один из учеников, на которого упал взгляд учителя, запинаясь, заговорил:

-Я бы хотел привести в пример свою бабушку. За всю жизнь я ни разу не видел, чтобы она кого-то обманывала, или намеренно утаивала правду.

-То есть ты считаешь, что если бы ты совершил дурной поступок, твоя бабушка, не раздумывая, сказала правду, зная, что это навредит ее любимому внучку, или придумала бы ложь, чтобы защитить тебя?

Ребенок замялся, не зная, что ответить, а учитель самодовольно усмехнулся

— Многим рабам Акилина свойственно не врать тогда, когда их правда не нанесет вреда тем, кого они любят. Но вот по-настоящему не врать никогда намного труднее. Думаю, если бы твоя бабушка поступала именно так, ты бы не привел ее в пример, потому как любой грешный человек держал бы на нее обиду за эту правду.

— А я бы привел в пример пророка Айвана, — произнес другой ученик.

— Ты еще приведи в пример самого Акилина. Святым не свойственны те же слабости, что и простым смертным, -недовольно прокряхтел учитель.

— А я бы привел в пример вас, — присоединился к диалогу мальчик с ярко-рыжими волосами, и веснушчатым лицом, словно лисенок, улыбаясь учителю. — Вы никогда не врете сами и всегда учите других говорить только правду, — с наигранной наивностью договорил ребенок.

На толстом лице Желяста промелькнула легкая улыбка:

— Вот достойный ответ ученика. Кто, кроме нас служителей Акилина, достоин подражания в этом грешном мире? У кого еще вы сможете обучиться нравственности?

— Ни у кого, — поддакнул ученик.

— Направляй и дальше разум и душу в правильное русло, и Акилин непременно вознаградит своего раба, хоть чуточку усвоившего его мудрость.

В этот момент зазвеневший колокольчик известил об окончании урока.

Джейк оказался на улице и, охая при каждом шаге, отдающем жгучей болью в только что выпоротой заднице, мальчик направился к дому, где ему предстоял разговор с матерью, мысль о котором он откладывал на протяжении всего этого долгого дня.

«Как я погляжу матери в глаза?», — думал Джейк, вспоминая синеющее от нехватки воздуха лицо Артура, которому теперь никто не поможет, и братик, с грустью смотря на них, задохнется, съеденный изнутри аквомором. «Как я буду жить после этого».

Как бы ему хотелось, чтобы это все оказалось просто страшным сном, и, проснувшись, он вновь бы отправился на ненавистную пристань, где получил бы так необходимые для поддержания жизни Артура драхмы.

Задумавшись, Джейк не заметил, как дошел до дома, но вместо обычной радости, которую он обычно испытывал при виде этих обшарпанных стен, возвращаясь сюда после тяжело дня, его жгло сильное чувство вины, словно раскаленное масло, налитое в душу.

Еще раз, тяжело вздохнув, мальчик со скрипом распахнул тугую дверь, оказавшись внутри. В помещении царил полумрак, Лишь колышущийся огонек, медленно тающей белой свечки, освещал эту небольшую комнатку. В углу, склонившись над лежащим на кровати братом, сидела мать.

Артур изредка вяло поднимал голову, смотря измученными глазами куда-то вдаль. Его сиплое дыхание сменялось резким лающим кашлем, заставляющим содрогаться все тело, а на губах выступали желеобразные, словно смола, синие сгустки, которые он, наклоняя голову, сплевывал на грязный пол.

— Совсем сегодня Артуру плохо, и за что ему посланы такие мучения, -тихо произнес мать и, обняв подошедшего к ней Джейка, добавила: — Что бы я делала без твоей помощи, мой мальчик. Измотался совсем.

При этих словах Джейк почувствовал, как что-то неприятно кольнуло в груди, как будто в нее впилось что-то острое. Послышался кашель, и мать, выпустив Джейка из объятий, переключила внимание на брата. Отойдя в сторонку, мальчик плюхнулся на качающийся стул и, наконец, собравшись с мыслями, негромко произнес:

— Мам, я должен тебе кое-что сказать…

— Что-то случилось? — спросила мать, слегка заволновавшись.

Джейк еще раз вздохнул, а затем, как будто за ним кто-то гнался, протараторил:

— Драхм не будет, меня уволили, не отдав их.

— Как? — прошептала мать дрожащим голосом.

— Так получилось, — не поднимая глаз, ответил Джейк.

— Без лечения Артур умрет, он просто задохнется, — заплакав, тихо пробормотала мать, чтобы этого не услышал лежащий на кровати ребенок, -Болезнь съест его изнутри. Без драхм никто ему не поможет.

Джейк почувствовал, как у него на глазах тоже выступили слезы, и, отведя голову в бок, взглянул на догорающую свечу, пламя которой еще раз колыхнулось и внезапно потухло.

«Так же, как и жизнь моего брата» -подумалось ему. — «Из-за меня догорит и погаснет как этот огонек».

Слезы сами собой текли из глаз, и он, плюхнувшись на кровать, уткнулся лицом в грязную простыню. Но уже через несколько минут его веки стали слипаться, и сморенный сном, он тихонько захрапел.

Джейк проснулся в полумраке комнаты и, открыв сонные глаза, увидел склонившуюся над ним мать:

-Вставай- негромко произнесла она, — поможешь нам с Артуром сходить в Синей госпиталь.

Мальчик вздохнул, вспоминая это ужасное место, и, поднявшись с кровати, заметил на столе оставленную с вечера буханку серого хлеба. Чтобы унять внутреннюю тревогу, он отщипнул от нее крупный ломоть и принялся жевать его.

— Время нет завтракать, — недовольно шикнула мать. — Лучше бы помолился Акилину.

Джейк виновато опустил глаза.

«Я только это и делаю», — подумал мальчик, глядя на задыхающегося от кашля Артура.

Синий госпиталь располагался в небольшой еловой рощице, вековые деревья которой, устремив массивные ветви ввысь, заслоняли собой лучи тусклого солнца, погружая это место в вечный сумрак, так и веющий могильным холодом.