Тоска - Александр Александрович Павловский

По дороге всюду красовались зеркала. Маленькие, большие, утопленные в грязи. Следы вчерашнего и позавчерашнего дождя. Ни стоков, ни желобов не было, поэтому и утекать им тоже было некуда. Они скапливались в ожидании долгого солнечного дня, что осушит их, оголив языки дороги. А пока никого не смущало, что кругом полно брызг, будто по-дружески оплёванных тротуаров и идти приходится змейкой, аккуратно обходя зияющие провалы в небо. Где снова набирают силу откуда-то стекающиеся тучи. Будто этот город – воронка, что всасывает в себя жмых непогоды, а вино солнечного горизонта совершенно в другом месте.

Дойдя до пятачка, Леша увидел вывеску на воротах, между двух домов: «Музейная фабрика пастилы в Коломне на Полянской улице». Большими буквами, так, чтобы никто не пропустил. Во дворике перед домами собирались люди, они делились на группы и по команде следовали за людьми в традиционных костюмах. Одни зашли в дом из красного кирпича со скатной крышей и нависающим будто бурдюк крыльцом. Все окна в нем, как и перила и заборчики (высотой чуть выше колена) были резными, окрашенными в красный цвет. Только рамы подмигивали белёсыми белками, да кружевными зрачками. Над дверью написано время работы, а на стене, ближе к воротам табличка, кириллицей, но без вставок твердого знака: «Музейная фабрика пастилы. Конфетно-пастильное заведение коломенского купца Петра Карповича Чуприкова в Коломне на Полянской улице. Основано в тысяча восемьсот пятьдесят втором году».

По другую сторону ворот, растянулся вальяжно еще один дом, что проглотил толпу родителей с детишками. Как только они разошлись по домам, сразу стало тихо. Тихо настолько, что птицы в соседнем дворе, как только затянули песню, стали эхом перекликаться по всему пятачку. Сам дом отличался от музея. Он был в полтора раза длиннее и шире. Такая же скатная крыша из которой торчали два клыка дымохода. У него из красного кирпича было только основание, а всё здание обшито красной вагонкой. И лишь окна теперь не только красовались зрачками, но и обрамлены были резными белыми ставнями. Из крыши тянулся язык и закрывал собой беззубый кирпичный рот крыльца. Его четыре резца держали между собой железные перила, выкрашенные в белый цвет. И уже на входе можно было прочитать: «Кондитерская. Бакалейная и Колониальная торговля П.К.Чуприкова». А на одном из резцов красовалась другая табличка: «Лучший Кяхтинский чай».

«Что несет нам день грядущий, для не курящих и не пьющих? Для всех тех, кто бодр духом, резок глазом, силён слухом? В этом шатком море мира, среди кондитерских и пива. Среди того, что развращает, обольщает, растрощает? Как понять, что он враждебен, если очень интересен? Да никак. Сопротивляться – это лишь удел повстанцев, но, а мы – народ простые: сыты – счастливы! нет – злые!».

Леша пропел себе шуточную песенку под нос и прошел входные ворота, решив обойтись без экскурсий. Не то, чтобы совсем не интересно увидеть их изнутри, больше дискомфортно рассматривать дом в толпе людей. Как ни старайся, но толпа – это всегда ширма. Перед ней всё самое интересное, а позади ничего не видно, да никто надолго не задерживается. Терпения у многих не хватает, чтобы достоять ради того, чтобы увидеть что-то одним глазком. Лучше подождать, когда волны вновь вернуться в берега, минует гогочущая сель и штиль воцарится в этом царстве сладостей из непонятно чего. В любом случае, всё что делается для толпы зевак никогда не сравнится с тем, что открывают для единиц. Это, как сравнить жопу с воздушным шариком.

Внутри, на обогретой редким солнцем брусчатке расположились торговые лавочки. Но на этот раз безделушкам тут было не место и всему остальному ширпотребу, что так полюбила толпа, в обмен на шелестящую бумагу, что так полюбили торговцы. В дресс-коде на старорусскую общину, у всех, кто принадлежал этому месту и был часть общего дела, красовались длинные платья в пол, цвета компота из сухофруктов, а плечи покрывала шаль, расшитая кружевными узорами и непередаваемым чувством тепла и комфорта. У девушек заколоты волосы в шишечки и практически никакого макияжа, лишь немного подведены ресницы, для выразительности глаз. Все казались на одно лицо, менялся лишь оттенок платья, от светлого из яблок до наваристого с брусникой. У мужчин, как мне подсказали, были опоясанные косоворотки и темные льняные брюки, заправленные в кожаные сапоги. И чтобы не нарушать общего колорита, цвета подобраны в тон цветущим яблоням. И лишь почки напоминали пояс, расшитый красными ромбами по белому полотну.

Торговля шла разнообразная, с одной стороны продавали мед и сидр, с другой пастилу в упаковках. Давали на угощение мед цветочный, предлагали чай: развесной, душистый, пряный. Все натянуто улыбались, но стоило тебе пройти дальше, как про тебя сразу же забывали и готовились встречать очередных гостей.

По левую сторону брусчатка уходила в открытый павильон под крышей с подарочной пастилой. А, если никуда не сворачивать, то дорожка уходила в сад с кафе под тенью раскинувшихся яблонь. Всё только начинает зацветать и запах весны здесь ощущается намного сильнее, чем там, где только лужи и суета. Справа расположилась длинная стеклянная мансарда и было слышно, как через колонки доносится фрагмент фильма, но всё что можно было увидеть присмотревшись, лишь своё отражение в стекле. Затем, послышался шум и дверь настежь отворил парень, громко произнесший: а теперь все идем в сад, и я покажу из каких яблонь делается наша знаменитая пастила. Кто-то его перебил и он, выйдя за дверь, ответил: Нет, тунеядец пишется с буквой «д», а не «н». Тот, кто тебе так сказал, просто ошибся. Проходим, не задерживаемся!

Леша замешкавшись отошел в сад, чтоб не оказаться на пути толпы и сел за один из столов, что утопал под кронами двух яблонь. За ним также расположились две девушки, но он их заметил только, когда обернулся на звук.

– Ой, простите! Я вас совсем не заметил. – Стало немного неловко. – Я подожду с минуту, пока люди уйдут в сад, а потом тоже уйду.

– Да ничего страшного, оставайтесь! Вы ведь только пришли. Я видела, как вы рассматривали вывески на домах.

– Я скорее не рассматривал, а пытался прочесть. – Уточнил Леша.

– И, как? Получилось?

– Получится то получилось, но я ничего не понял. Поэтому так долго и стоял.

Обе девушки были в светло-яблочных платьях, но одна держала шаль на коленях, перебирая её пальцами, а другая укутала плечи и расспрашивала Лешу. Видя, что диалог установился, девушка с шалью на коленях