Нечисть. Ведун - Tony Sart

деятельную пору, если можно так сказать. Или сами хотят, чтобы их увидели. Если бы ведуны чуяли нечисть всегда, то мы бы быстро сошли с ума, став не лучше того же Тютехи. Ведь нечисть – она ж под каждым кустом, почитай, в каждой избе разная, в каждой реке, что та рыба. Так что даже к лучшему, что углядеть мы могли их лишь в пору проявления. И вот как раз сейчас, плутая в частоколе камышей, я всем нутром старался почуять волшбу Небыли. Я знал, что сейчас она должна быть!

Но раз за разом я не мог ухватить хоть малейшего знака.

И уже почти отчаялся, когда вдруг уловил еле заметный след чар.

Вот оно!

Будто бешеный полкан, я рванул вперед с новыми силами. Поймав, уже не упустил чутье.

Не прошло и пяти минут, как я выскочил на небольшую полянку на берегу реки. Удобная заводь излучины создавала здесь укромное местечко, окруженное со всех сторон забором трав. Самое то, чтоб миловаться.

Поиски мои были окончены, а подозрения подтвердились полностью: у берега сидела та самая девушка. Совсем молодая, с русой тугой косой, спадавшей в траву, мокрый от стирки и бега сарафан плотно облегал ее тело. В руках она держала кончик той самой уплывшей тряпицы, другой конец которой уходил к воде, в руки…

Те самые мокрые руки с приплюснутыми пальцами, чей обладатель, наполовину торча из воды, смотрел на девицу. Страшное чудище недвижно взирало на девушку, но та совершенно не пугалась ни громадной башки, покрытой склизкой лягушачьей кожей, ни выпученных страшных буркал, ни раззявленного сомьего рта, в котором, казалось, могла поместиться добрая свинья, ни перепончатых розовых ушей. Нет, ничего не внушало ужаса девице, потому что она была, по всему видать, под чарами баламутня.

Редко доводилось мне даже читать про эту нечисть, не говоря уже о личных встречах. Много приписывали им проказ и озорства, но чаще все это оказывалось байками или же брехней неверных жен. Но одно было доподлинно известно, что любит безмерно баламутень водить шашни с девицами, и хоть видом он страшен, но обладает волшбой такой, что любую вмиг может очаровать, охмурить. Часто проказничают они, утаскивая белье молодок со стирки, дабы заманить в глухое место и чарами своими одурманить. Никакого, впрочем, зла от них нет, а баловство то с девицами безвинно.

Внимание женское нужно баламутню.

Я мысленно поздравил себя. Значит, я был прав.

Смутило меня только одно: волшбу Небыли я чувствовал, но лишь очень легкую, на грани. А морок любовный – чары сильные, тут разить должно было так, что от самых мостков почуять впору.

Впрочем, рассуждать я не владел ни временем, ни желанием. И намеренно громко шагнул вперед, переполошив милующихся.

Девушка резко обернулась, охнула и, вскочив на ноги, пустилась наутек, мигом исчезнув в зарослях травы. Даже тряпку свою не захватила. А я еще раз удивился – не могла девица под мороком так резво встрепенуться. Дурманенная, сидела б дуреха на берегу, улыбаясь, пока мы с баламутнем разговоры разговаривали. А тут, поди ж ты, какая егоза. Ну то ладно, сейчас больше укорот на нечисть искать надо.

Видя, что баламутень норовит погрузиться в воду и исчезнуть, я коротко крикнул:

– Стой, похитник! – Для пущей серьезности я топнул ногой и выставил руку вперед. – Не вздумай даже! Коль сгинешь, мое тебе слово: всех водяных переполошу, а тебя найду, потому как крепко ты тут набедокурил!

Баламутень замер, облизнул вывороченные губищи длинным синюшным языком. «Уходить» он явно передумал, не улыбалась ему доля бегать от разъяренных водяных да держать ответ, почто ведун на него зуб точит.

Я подошел к краю берега, почти на то место, где еще недавно сидела девица. Упер руки в боки, спросил строго:

– Тебе зачем, пройдохе, все бабы селения понадобились? Ну ладно, питаешь ты слабость к этому делу, умеешь расположить к себе волшбой девиц, но все-то тебе зачем? – Я немного сменил тон, добавив теперь участливые нотки: – Ну, побаловался с двумя-тремя, но дурманить голову всему бабью-то негоже. Мужики местные уже тревогу бьют, не ровен час пойдут к реке зло искать. Мало ли какой беде быть. Благо я мимо проходил, решил подсобить. Ты это дело заканчивай, отпускай баб!

Баламутень таращился на меня желтыми выпученными глазами, слушал и вдруг заклокотал, надул зоб.

– Ты белены объелся, что ли, ведун? – Говор у него неожиданно оказался внятный и ровный, лишь порой он пробулькивал гласные. – Пошто мне такая толпа девок-то? Да и нет у меня таких сил, чтобы долго держать столько. Ты разве баб не знаешь: две – подружки-сестрички, а три – кубло змеиное. Не взял бы я на себя такую мороку!

Я присел, глянул внимательно в харю нечисти.

– Брешешь! Сам видел девок в селении, будто мороком ведомые! К реке их так и тянет.

– То не моя заслуга, – продолжал упираться баламутень.

– А та девица, что отсюда припустила только что, тоже не твоих рук дело? – колко подметил я, понимая, что такой удар трудно парировать.

Монстр смутился, насколько вообще это было возможно изобразить на его жабьей морде. Забулькал что-то невнятное, но вдруг будто взорвался. Затараторил быстро и гневно:

– Тоже не моя! Точнее, сначала моя, но потом… Белава. Она… мил я ей стал. Не из-за чар, а по душе. И она мне. Я ж больше-то никого и не трогал, как с ней повстречался. Никто не нужен. Никто совсем. А ты сразу в крик, водяными грозиться.

Сказать, что я опешил, было все равно, что ничего не сказать. Если верить баламутню, то даже не знаю, что было чуднее: что он пошел против своей натуры вечного соблазнителя девиц или что маленькая хрупкая Белава разглядела в чудище что-то ей одной милое…

С трудом придя в себя, я опомнился и спросил с каверзой:

– А остальные бабы чьих рук дело?

Нечисть задумалась крепко, но вдруг хохотнула:

– Оп-па. А я и не сообразил-то, ведун! Сдается мне, знаю я тот «морок». С пару месяцев назад, сказывал мне один луговичок, в лесу неподалеку стали лагерем ватажники какие-то. То ли от погони уходили, то ли с чужих земель пришли, да только крепко они здесь осели-затаились. Ну и сначала одна баба в лесу на них наткнулась, пока по ягоды ходила… да, видать, нашли они общий язык. А что одна баба знает, то и все. И стали девки в лагерь ватажников, что за рекой, шастать. Молодые горячие разбойники-то выгодно отличаются от унылых увальней да пахарей деревни. – Бламутень