Ельник - Ульяна Ма

Этот завтрак прошел как обычно. Так же прошел обед и ужин: молчаливая матушка ела, уставившись взглядом в очередное письмо. Еда пропадала за ее губами, она сжимала челюсть почти до скрипа и поспешно жевала. Так прошел еще один день и еще. Мара молчала, порой заходила в комнату сестры, растерянно смотрела по сторонам. Через какое-то время решилась трогать ее вещи: скомкала и сунула в пустую винную бутылку ту самую записку, подняла с пола платья. Некоторые из них ей нравились, другие пошиты слишком открытыми. Мара даже подумала, что когда она вырастет, то будет носить одежду сестры с большим удовольствием.

Через неделю служанка прибралась в ее комнате. Сложила одежду, выбросила мусор, избавилась и от той самой бутылки с тайной мокрой запиской. Заправила постель, стряхнула пыль с зеркальной тумбы. Лада не любила, когда у нее убираются, поэтому просила делать это как можно реже. Пожалуй, служанка готова снова выслушать недовольство хозяйки покоев о том, что у нее и так все лежало на своем месте.

Мама ела селедку и иногда запивала ее брусничным чаем. Не отрывая взгляда от букв письма, она сказала:

– Твоя сестра сбежала неделю назад.

Мара устремила взгляд в тарелку. Кусочек селедки испещрен тонкими противными костями настолько, что есть ее невозможно противно. Она прикрыла губы кружкой чая и, для приличия, все-таки округлила глаза в неумелом лживом удивлении.

– Куда?

– Граф Тамерлан в качестве наказания отправил своего нерадивого сынка на войну. На юг. Наша дура увязалась за ним, как доложила служанка.

Вилкой Мара ковыряла селедку, а тошнота подкатывала к горлу.

– Ты знала?

– Нет, – тут же ответила девочка и подняла глаза на мать. Если лгать, то в глаза, чтобы поверили.

– Врать ты не научилась, – спокойный тон. Но рука ее сжимала вилку с такой силой, что та погнулась. – Мало пороли.

– Ей так будет лучше, – Мара встала из-за стола, немного отряхнула платье от хлебных крошек. – Она любит Милоша. А тут ей одиноко.

– Если она его так любит, то могла бы и любить на расстоянии, – словно вынеся приговор, сказала мама. – Я послала за ней поисковиков, но сомневаюсь, что ее догонят. На юге ей не место. Парня ее убьют, а она пойдет по рукам. Знаешь, что это значит?

Мара коротко кивнула. Она злилась на маму, но внутреннее чутье ей подсказывало, что это горькая правда, приять которую девочка не хотела. Это пробудило в ней злость и чувство обиды – обиды за свои поступки, за глупость сестры, за прямолинейность мамы. Мара развернулась и поспешила в свои покои, где стыд плавно перейдет в привычную тоску.

– Сварг прислал письмо, – окликнула ее мама. – Твой брат приедет весной.

Мара обернулась, а мама тянула к ней маленький исписанный кривым почерком лист. Девочка вырвала лист из ее пальцев так сильно, что его уголок остался в ладони княгини.

«На южный фронт пришел горячий циклон. Дышать там больше нечем, только песок и горячий воздух. Солдаты вымирают, как мухи. Мы едем по главному тракту через все крепости, чтобы ненароком не впасть в безумие. Заезжали к Бору и Вагору, возможно, они приедут ко мне погостить. Ждите в начале месяца Желтых Цветов. Выражаю вам своё почтение, матушка. Целую Мару и Ладу».

Мара рванула в комнату, прижимая к груди этот листок, который теперь казался горячим, даже полыхающим. Она уже не замечала ни стен, ни картин, ни гулкого эха от своих шагов, ни даже Дауда, спешащего бок о бок с ней. Мысли о брате всецело поглотили сознание девочки. Этим вечером, готовясь спать, она подперла спину подушкой и усадила рядом Дауда, предварительно прогнав Галаю. Старуха всплеснула руками, но возражать не стала.

– Сварг – наш старший брат. Он на фронте много лет. Он катал меня на шее и подбрасывал у грушевого дерева, чтобы я срывала самые спелые груши. Сварг высокий, красивый и смелый.

Повисла пауза. Мара, распахнув оленьи глаза, в ожидании глядела на Дауда. Он смотрел на нее в ответ. Не скоро поняв, что монолог окончен, страж слегка тряхнул головой в кивке. Это означало, что он все понял и добавить ему нечего.

– Ты ему понравишься, – подытожила Мара. – Ты защищаешь меня, а он заботится обо мне. Мы раньше постоянно танцевали в большом зале. Он любил приглашать музыкантов из других крепостей, ставил мои ноги на свои и вел танец.

Дауд вернулся к своему положению у двери. Мара уже привыкла наблюдать в темноте его широкую спину, закрывающую дверной проем. Иногда, проснувшись ночью от жуткого сна, она смотрела в упор на его неподвижную фигуру – это ее успокаивало. Порой Дауд спрашивал, почему она не спит, и тогда девочка делилась теми ужасами, которые уже начинали растворяться в ее сонном сознании. Само присутствие стража делало все вокруг спокойнее и надежнее.

– А что на южном фронте? – Мара поняла, что не может уснуть, поэтому поудобнее устроилась на боку и подперла голову рукой.

– Война.

Мара перевернулась на спину, уставившись в потолок. На нем нарисованы заботливой умелой рукой звезды, луна и солнце, созвездия и странные линии, пересекающие рукотворное небо.

– Я читала, что со стен крепостей льют раскаленное железо на наступающих врагов. А учитель рассказывал, как воевал и его товарищу отрезали руку. Ему могли перерезать горло, но от подставил руку. Это, вроде как, малая кровь.

– На войне нет малой крови. Чаще там просто таранят ворота или выматывают осадой. Хотя для этого нужно очень много воды, а она быстро испаряется.

– Ты был на войне? – озорные огоньки заблестели в глазах Мары. Дауд медленно повернулся лицом к девочке, а спиной к двери.

– Нет, но моя крепость продает воинов. Как рядовых, так и особых. Убийц, например.

– Что-то вроде наемников?

– Да, только договор на спине, – Мара неловко улыбнулась в ответ на его слова.

– У моего брата под командованием полк. Он самый молодой командир в армии. Он редко писал. Или письма редко доходили.

– И то, и другое. На юге сложно найти почтового голубя: они не переносят жару. А крупных птиц легко перехватить вражеской разведке. Не говоря уже о гонцах, на которых нужен немалый запас воды.

«Тяжело, – подумалось Маре. – Надеюсь, Сварг в порядке».

– Долго она еще будет идти? Эта война.

– Всегда. Она началась задолго до вашего появления.

– Южан пытаются удержать в их землях, ведь так? – Дауд согласно кивнул на вопрос Мары. – Почему просто не поделиться с ними частью