Наследник Агонии - Евгений Альтмайер

убедившись, что ничего другого в тайнике нет, как мог осторожно уложил обратно доски и мох. То-то Хуан обрадуется, когда залезет в эту нору и обнаружит там пустой мешок!

– Идем. – Велела девушка, когда с работой было покончено.

– Куда?

– Лучше всего эту куклу выкинуть в ручей. Бегущая вода быстро смоет любые чары, если он успел их наложить.

Рафаэль, не удержавшись, бросил взгляд на небо. Сколько прошло времени? Возиться с мандрагорой они закончили после полуночи. Потом еще какое-то время шли следом за корягой. Кажется, времени прошло не так уж и много… Но весенние ночи коварны и имеют обыкновение заканчиваться куда раньше, чем хотелось бы.

Дорога до ручья много времени не заняла. Превратившаяся в липкий комок кукла подняла фонтан брызг, чтобы навеки кануть в журчащую черную воду.

– Давай посидим немного. – Предложила Альба, опускаясь на траву у самого берега. Светильник в ее руках погас, оставив их наедине посреди ночного мрака.

Рафаэль опустился рядом, обняв прильнувшую к нему девушку за талию.

– У тебя опасный и хитрый враг, сеньор. Лучше бы тебе его не недооценивать.

– Знаю. – Неохотно отозвался он после недолгого молчания.

Неожиданная мысль заставила нахмуриться. Если Хуан влез к нему в комнату один раз, ничто не помешает сделать это снова. Хвала Небу Благому, он так и не решился взять в деревню что-нибудь из библиотеки Леонардо: побеспокоился, что книга может попасть в чужие руки. Как в воду глядел.

Вот только если Хуан влезет в его комнату вновь и увидит там кольцо…

– Пожалуй, от него лучше тоже избавиться. – Пробормотал Рафаэль, вытащив из кармана блеснувший в лунном свете перстень.

– Ты что, с ума сошел?! – Вскинулась Альба. – Выбрасывать такую ценность?!

– У тебя есть предложения получше? И носить при себе, и держать в комнате, куда этот мерзавец уже один раз залез – слишком большой риск.

– У меня оставь. Я его подержу в тайничке. А как придет вам время возвращаться в город – верну.

В голове внезапно вспыхнуло что-то одновременно злорадно-веселое и мстительное.

– Не возвращай. – Усмехнулся Рафаэль, вложив перстень в подставленную ладошку. – Если он тебе так понравился, пусть это будет мой тебе подарок.

Задохнувшаяся от восторга Альба немедленно полезла к нему с поцелуями. А он, касаясь губами ее шеи, сам ничего не может поделать с злобным удовлетворением, которое распускается в душе. Сколько бы ни стоил подаренный отцом перстень – Мигель Альварес отправил его ненужному сыну, вспомнив о том едва ли не единственный раз за минувшее десятилетие.

А Рафаэль отдает отцовский подарок миловидной сеньорите, с которой он знаком последние пару дней. Просто потому, что они занимались любовью. А еще потому, что кольцо ей понравилось. Много ли стоит память о родителе, который сам о тебе не помнит?

Расстались, когда звезды посреди ночного неба померкли, а непроглядно-черный купол наполнился синевой грядущего рассвета.

– Приходи вечером, – жарко прошептала Альба, на прощание коснувшись губами его щеки.

– Сеньор! Сеньор Альварес! Сеньор, проснитесь! – Старый дребезжащий голос над ухом.

Дворецкий, имени которого Рафаэль, разумеется, не запомнил, нависает над ним, словно алчущий падали стервятник.

– Чего еще?.. – Недружелюбно буркнула жертва местной прислуги, с трудом оторвав от подушки голову.

Сколько времени? Наверняка рано. Слишком рано, чтобы сдуревшие от собственной важности старики бродили по чужим комнатам.

– Сеньор Фаро посчитал возможным пригласить гостей на завтрак. Он ожидает вас через двадцать минут в столовой.

– А? – Тупо переспросил Рафаэль, сонно хлопнул глазами. – Сколько времени?

– Девять часов утра, сеньор. – В степенном голосе дворецкого проскользнула едва различимая нотка раздражения. Кажется, старикан всерьез уверен, будто в это время нормальные люди уже должны проснуться!

Хотя, если кто и должен здесь извергать гроздья гнева и негодования, так это сам Рафаэль. Он, в конце концов, часа четыре назад как завалился спать!

Буркнув что-то неразборчивое, вновь уткнулся лицом в подушку. Может быть, назойливый старикан ему приснился? Мир не может, не должен быть таким жестоким!

– Сеньор, боюсь, хозяин не поймет вашего опоздания и, тем более, отсутствия. – Прогудел над самым ухом настырный старческий голос.

– А, бездна и пять хозяев ее! Иду, иду… – Прорычал Рафаэль.

Дворецкий скорчил удрученную мину. Но, убедившись, что юный идальго изволил подняться с кровати и теперь сверлит его злым сонным взглядом, горделиво выплыл из комнаты.

– Сеньор! Сеньор Флорес! Сеньор, проснитесь! – Донесся из-за стены знакомый дребезжащий голос. В ответ раздался заспанный голос Алонсо, порекомендовавший бедняге дворецкому катиться к демонам.

Рафаэль криво ухмыльнулся. Ну, хотя бы этим утром страдает не он один. Ободренный этой мыслью, достойный сын дома Альварес поплелся в сторону тазика для умывания.

Через пятнадцать минут, взъерошенные и ошалевшие, они сидели за длинным столом обшитой дубом столовой. Несущее печать беспощадного времени помещение заполнено мерным тиканием огромных напольных часов. На белоснежной скатерти ровным рядами застыли потемневшие от времени серебряные приборы.

Минула половина десятого, когда в столовую вплыл сеньор Кристобаль Фаро собственной персоной.

– Я рад, что вы любезно согласились разделить со мной трапезу, сеньоры. – Привычным сварливым голосом проскрипел старик, усаживаясь во главе стола.

Сеньоры отозвались осоловелыми взглядами. Сидящий напротив Алонсо смотрит на мир злыми покрасневшими глазами. Горацио со своими приятелями тоже жизнерадостностью не блещут. А вот Родриго в ответ на приветствие хозяина лишь молодцевато подкрутил усы. Ветеран свеж и доволен собой и жизнью.

– Должен заметить, сеньоры, – заметил Кристобаль, когда слуги закончили разносить яичницу с беконом на шкворчащих чугунных сковородках, – я приятно удивлен первыми днями вашего пребывания в моем поместье. Сеньор Агуэра и сеньор Флорес впечатлили меня усердием в воинских тренировках. Хотя, разумеется, вы напрасно уделяете внимание одному лишь фехтованию. Впрочем, требовать от вас тщания в овладении настоящим боевым оружием было с моей стороны чрезмерным оптимизмом.

Родриго ухмыльнулся в пышные усы. Алонсо изобразил нечто, напоминающее кривую ухмылку. Вряд ли он согласился бы подняться в такую рань лишь для того, чтобы выслушивать комплименты.

– Сеньоры Алькальде, Монхе и Кабреро. Вы, в свою очередь, поразили меня той настойчивости, с которой вы проводите время в библиотеке. Мое почтение.

Горацио, Селестин и Хуан, чьи фамилии Рафаэль вечно путает, одновременно наклонили головы.

– Что до вас, сеньор Альварес, меня скорее поражает то затворничество,