Голос из Тьмы - Настя Полос

Взяв Кевина на руки, мы поднимались наверх, не затрачивая усилий. Мне стало страшно, что от столь резкого подъема, Кевину станет плохо, но внутри бальзамом растеклись спокойствие и уверенность. Все будет хорошо.

Вдруг раздались голоса. Шепот, похожий на тот, что я слышала в пещере. Дарин не обращала никакого внимания, я же испытывала небывалый страх. Страх смерти, страх того, что нечто вселилось в меня, страх от беспомощности, страх от проклятых голосов!

Я одержима? Или это магия меча, та самая темная сторона, что открывается в каждом хозяине?

Поверхность. Долгожданный вдох принес облегчение. Но Дарин все еще сидела во мне.

Мы сорвали маску с лица Кевина и нежно провели когтистой ладонью по щеке.

До встречи.

Сила, наполнившая меня, сходила на нет. Она улетала, оставляя меня себе. Тяжелое тело друга наваливалось все сильней, и я надеялась, что Дилан близко.

Звук мотора звучал громко, а мои слезы полились сильнее.

Дилан увидел нас и вытащил на катер. Я забилась в угол, говоря, что Кевину нужна помощь сильнее. И пока я тряслась, Дилан действовал как настоящий профессионал. Поднять, прочистить легкие, укрыть, влить воду. После всех манипуляций и попыток сделать то же самое со мной, мы, наконец-то, причалили к пирсу. Вдвоем мы вытянули Кевина на берег.

Меня трясло. Только сейчас полное осознание происходящего накрыло меня с головой.

Кевин почти умер. Из-за меня. Я почти умерла. Что-то захватило мое тело.

Зубы стучали так громко, что мне почти не было слышно, как Дилан просил Кевина очнуться.

— Давай же! — обессиленно крикнул Дилан и с размаху дал ему пощечину.

Друг в ту же секунду открыл глаза и начал откашливаться. Он сжал горло руками, делая крупные частые вдохи, а потом упал обратно на песок.

— Теодора, ты как? — Дилан повернулся ко мне, задавая вопрос непривычно нежно.

Я не ответила, медленно подползая к Кевину.

— Мне так жаль! Жаль!

— Тео? — спросил Дилан.

— Нет, — ответила я, качая головой.

— Ты чего?

— Мне жаль.

Я быстро поднялась, не обращая внимания на крики Дилана, и сделала то единственное, что умела лучше всех.

Я сбежала.

Луна маячила на горизонте, подгоняя меня. Босые ступни раздирало камнями, по щекам текли слезы, а всхлипы вырывались, смешиваясь с потоками ветра, что ударяли в лицо. Физическая боль меня не волновала, ведь душа кровоточила так, что вытеснила все остальное. Я могла потерять все. Я почти потеряла Кевина.

Ноги принесли меня к Хранилищу. Я ворвалась внутрь, оставляя кровавые следы на полу. Найдя нужную дверь, я стучала и била по ней, пока та поспешно не распахнулась.

На пороге стоял Игнар, и я рыданием упала ему на грудь.

Глава 13

Магия меча не обуздана. Нам остается только гадать, как именно он влияет на своего хозяина. Кто-то уверен, что подобное взывает к подобному. И если хозяин слаб духовно, он притягивает к себе зло мира и сходит с ума. Другие же говорят, что меч открывает суть и истину, спрятанную в себе. На деле же все проще: храбрецы становятся безумцами, безумцы становятся убийцами.

Из личных дневников Верховного Хранителя Инуры.

Игнар

Каждая мышца натянута как струна. Бесконечный поток тренировок высек из меня война, что не знал боли и усталости. Любая провинность жестоко наказывалась.

Если ты останавливался, замедляя отряд, то тебя выводили на пекло, когда оба солнца в зените, и оставляли на четыре долгих лунных часа. Ты обязан стоять неподвижно, умирая от удушья, жары и жажды, глотая соленый пот на лице.

Падал — тебя ждала порка. Сдавался — порка. Просил воды — порка.

Все, чтобы выточить идеальное оружие в руках Верховного и будущего Меках.

Это стало частью меня — боль, дисциплина и ненависть.

Входя в помещение, я сразу оценивал риски, искал выходы и входы, подмечал каждый изъян и преимущество. Видя незнакомца, я прикидывал самый быстрый способ его одолеть.

Несмотря на свои успехи в военном деле, я ненавидел то, что делало меня мной. Ненавидел правила, свой дом и планету. Каждый раз, стоя на плахе, я проклинал солнца и жизнь. Я просил Богиню снизойти до меня, но она молчала, глядя на своего раба сверху вниз.

В моей жизни всегда присутствовал долг и обязательства. Но я не желал их, не хотел подчиняться. Я отвергал всеми силами свое предназначение. Совершал страшные, непростительные ошибки.

Но все изменилось, когда в мою жизнь вошла Теодора. Моя Меках.

Когда она распахнула глаза, пронзая зеленью леса, я понял — Богиня впервые открыла для меня свои объятия. Она протянула мне руку, показывая смысл. Всю жизнь я пытался сопротивляться, но Такал, плетя нити судьбы, как заботливая мать возвращала меня на истинный путь.

Впервые за всю мою жизнь я осознал, для чего существую, для чего был рожден.

Для нее.

Это не просто мысли или слова, это нечто большее, наполняющее каждый твой вдох, каждый удар сердца. Твой клинок, ум, сила — для Меках.

Брат ощущал то же самое. Мы трое — нечто большее, походящее на единый организм. Первые, разделившие с ней души. В этом вся чистота нашей магии.

Но было кое-что тайное, что будоражило меня по ночам. То, что заставляло меня снова и снова находится на краю пропасти. То, о чем я не говорил даже родному брату. То, что возносило меня среди прочих.

Запретное, желанное и необъятное. Заставляющее сердце биться быстрее, а дыхание прерываться, когда я смотрел на нее. Секрет, что я буду нести, словно бремя, и теплить внутри.

Я победил, проигрывая. Я проиграл, побеждая.

Сегодня я неимоверно устал. Мой командир от подобного признания пришел бы в ужас. Проявить, а тем более публично объявить о своих слабостях — страшный грех. Скорее всего, я бы стоял на плахе не меньше шести часов.

И как же, дэвол побери, я счастлив, что я на Земле.

В стакане мой новый любимый напиток — дымящийся кофе. На Инуре я буду очень скучать без него.

На кухню вошел Имран, оглядывая мой небрежный вид — спортивные черные штаны и обнаженный торс.

— Где Теодора? — сощурился он, будто это я виноват, что она пропустила его уроки.

— Не имею понятия.

Я крепче сжал стакан, старясь выглядеть невозмутимо, и сел за стол.

Уроки Имрана походили на дружеские посиделки. Чудовище внутри меня металось в клетке, когда до меня доносились звуки смеха, а если приходилось становиться свидетелем… Такал, прости меня за мои грязные мысли.

— Скорее всего,