Путь Меча: Война - Chrollo

Затем земля под его ногами превратилась в зыбучее болото – ловушка, созданная имперскими магами. Топь с жадным хлюпаньем обхватила его по колено. Паладин просто... шагнул. Его ноги вырвались из хватки трясины с той же легкостью, с какой человек стряхивает пыль с плаща. Болото не было для него даже помехой.

И тогда паладин действовал.

Он снял исполинский меч с плеча одним плавным движением. Казалось, клинок весил не больше пера. Затем последовал ленивый, почти небрежный взмах – но пространство перед ним содрогнулось.

Золотой свет. Он вспыхнул нестерпимо ярко, залив поле битвы, ослепив солдат, выхватив из полумрака каждую каплю крови, каждое искаженное ужасом лицо. И следом – удар.

Это было не просто разрушение. Земля взревела и разошлась под ногами нападавших. Огромная трещина, широкая как дорога и глубокая как пропасть, рванула вперед по траектории взмаха меча. Солдат, капитанов, магов – всех, кто оказался на пути – подбросило в воздух, как щепки в урагане. Тех, кто был в эпицентре, стерло с лица земли. Не осталось ни осколков доспехов, ни клочков плоти – лишь алое облако тумана, на миг окрасившее золотой свет в багрянец, прежде чем ветер развеял его.

Но самое непостижимое было в ощущениях. Чем ближе был паладин, тем сильнее волна... доброты. Не слабости, а всеобъемлющего, материнского спокойствия. Тепло, окутывающее душу, как мягкое одеяло. Умиротворение, глубже любого сна. Даже капитаны замерли, их ярость угасла, замещенная нелепым, противоестественным чувством покоя перед лицом нечеловеческой силы и неминуемой смерти.

— Чего встали, трупы ходячие?! ВПЕРЕД! — дикий вопль капитана с клинышком бороды разорвал гипнотическую тишину. Его крик, полный животного ужаса и отчаяния, встряхнул Ханоса и остальных.

Капитан, сорвавшись с места, с безумным ревом бросился на паладина. Его клинок сверкнул, нацеленный в щель между латами. Паладин даже не взглянул на него. Лишь слегка повернул корпус, и меч со звоном скользнул по темной стали. Затем последовало едва заметное движение руки паладина – открытой ладонью он коснулся нагрудника капитана.

Эффект был чудовищным. Капитана отшвырнуло с силой пушечного ядра. Он полетел назад, как выпущенная из арбалета стрела, с воем разрезая воздух. Его тело, нечеловечески согнувшись, мчалось сотни метров, снося на пути кусты, ломая молодые деревца, увлекая за собой кричащих солдат, пока не исчезло из виду в облаке пыли и обломков где-то у опушки Гигантского леса. Тишина, наступившая после этого, была громче любого боевого клича.

Затем в паладина впились три метательных ножа Ханоса. Они прилетели беззвучно, из теней, как жалящие осы. Паладин даже не взглянул на них. Его левая рука в латной перчатке мелькнула в воздухе — легкий, почти небрежный жест — и клинки, отбитые с невероятной точностью, взорвались в стороне, осыпая его плащ искрами и копотью, но не задев тела.

— Кайто... Брок... — прошипел Ханос, стиснув зубы. Перед глазами всплыло видение: его верные бойцы, их лица, искаженные ужасом в последний миг, прежде чем золотой свет стер их в кровавую пыль вместе с другими. Горечь и ярость поднялись комом в горле.

Пока Ханос был в плену воспоминаний, группа элитных солдат — человек десять, включая уцелевших из его отряда и ожесточившихся капитанов — пошла в самоубийственную атаку. Они бросились на паладина единым клином, мечи и топоры занесены, цель — уязвимые точки в латах на туловище. Рычание, проклятия, блеск стали в тусклом свете...

Паладин встретил их с ледяным спокойствием. Один взмах. Всего один.

Меч описал в воздухе плавную, смертоносную дугу, оставив за собой шлейф золотого сияния. Клинок прошел сквозь атакующих, как раскаленный нож сквозь масло. Дорогие клинки ломались, закаленные латы крошились, кости и плоть рассекались без малейшего сопротивления. Не было криков — только глухой, мокрый стук падающих тел, разрезанных пополам или обезглавленных, и звон падающих обломков оружия. Десять жизней оборвались в мгновение ока. Ряды нападающих редели с каждой секундой.

— Да твою ж мать в порошок! — взревел капитан с клинышком бороды. Его меч засверкал веером режущих ударов — яростных, но отчаянно нескоординированных. Ханос, вырвавшись из оцепенения, действовал с убийственной скоростью: он метнулся за спину паладину, метательные ножи уже в пальцах...

Но святой воин словно видел насквозь. Мощная рука в латной перчатке — не меч, а просто открытая ладонь! — с размаху ударила Ханоса в грудь. Удар был чудовищным. Капитана отшвырнуло, как тряпичную куклу. Он пролетел два десятка метров, кубарем перекатился по мерзлой земле, едва не сломав ребра о брошенный щит.

— Кх! — Ханос захрипел, схватившись за бок. Подняв туник, он увидел огромный синяк, уже цветущий сине-багровым пятном под кожей. — Не смертельно... пока, — прошипел он, с трудом вставая на ноги. Боль пронзала при каждом вдохе. Но доспехи...

Ибо Ханос не просто так рванул в атаку. У самых ног паладина, там, где он стоял секунду назад, лежали три его метательных ножа. Они взорвались синхронно, с оглушительным грохотом, подняв фонтан грязи и пламени.

Паладина отбросило на пять метров. Он пошатнулся, впервые за весь бой! На его правой поноже, там, где взрыв пришелся в упор, зияла глубокая трещина в темном металле. Из-под нее сочился слабый золотистый свет — не кровь, а словно сама его священная сила просачивалась наружу.

— Есть, сука! — хрипло воскликнул Ханос, боль забыта в приливе адреналина. Не теряя ни секунды, он выхватил свой простой, но смертоносный меч. Лезвие загудело в воздухе, рассекая пространство. Ханос нанес не рубящие удары, а послал вперед три серповидных волны сжатой ауры — иссиня-черных, ревущих, как буря! Они мчались к паладину, вырывая пласты мерзлой земли на своем пути.

Паладин впервые поднял меч не для атаки, а для защиты. Он принял удар, как щит. Золотой клинок встретил темные серпы с оглушительным лязгом и вспышкой контрастных энергий — ослепительно-золотой и поглощающей свет синевой. Искры посыпались, как дождь из раскаленного металла. Паладин не отступил, но его левая нога, в треснувшем доспехе, дрогнула под натиском.

***

— Тяжело им там, — констатировал Кейд, его голос был ровным, как поверхность льда. Он стоял на пороге разрушенных ворот, среди разбросанных тел солдат, павших от его бумажных лезвий. Снег, падая на открытые глаза мертвецов, казалось, пытался их прикрыть. Вдали, на поле, золотые вспышки и крики свидетельствовали о схватке с паладином.

Атос перевел взгляд с кровавого хаоса у своих ног на далекое сияние. Почесал бровь,