Последняя Осень. В осаде - Сергей Савельев

пикинеров, понимая это, перехватил за локоть противника, прижав его к себе правой рукой. Тот пытался дернуться и Хелдор, приподняв левой рукой меч и, припавдая на здоровую ногу, залепил противнику гардой меча в нос. Хрустнуло, но меч выпал из руки, рыбкой скользнув на песок.

Со всех сторон доносились крики. Арн-Дейлцы еле сдерживались, чтобы не броситься на выручку. Флера, бросив пику, взялась уже было за меч, готовая прыгнуть берсерку на спину. Командир понимал, что если его люди вмешаются, то начнется жуткая свалка, в центре которой будут именно его люди. Он не хотел рисковать ими, а посему сделал жест в их сторону освободившейся рукой, выставив вперед ладонь. Убедившись, что они остались на месте, Хелдор что было сил стал бить одержимого кулаком в латной перчатке. Медленно, сильно, с оттяжкой. Раз за разом он превращал лицо противника в кашу, от белых зубов остались лишь жалкие пеньки, но тот продолжал стоять, еще и пытаясь вырваться и толкнуть его. Хелдор постепенно терял кровь из прорубленной ноги, и он мог, такими темпами, упасть раньше, чем противник. Сквозь пелену пота и крови противника он увидел, что у того на поясе болтается нож – небольшой, пальца с полтора длиной, в простых кожаных ножнах. Вещь, полезная в быту, а не в бою. А впрочем…. Хелдор, приложив усилие, скинул с левой руки латную перчатку и вытащил нож прямо из ножен противника. В глазах потемнело, он наклонился вперед, опираясь на противника и здоровую ногу. Чувствуя слабину, противник дернулся, пытаясь надавить сверху. Хелдор вдруг шепнул на ухо своему противнику, хотя тот наверняка уже ничего не соображал:

- Ты мне еще послужишь, кровяной мешок. - С этими словами он, едва шевеля рукой, стал рисовать в воздухе многажды повторенную руну крови. Получилось с десятой, наверное, попытки, но он даже не глядя понял, что у него получилось – по вибрациям, отдававшимся в руке. В этот момент он снизу-вверх ударил противника в горло. Тот откинулся назад, начав жутко булькать, и Хелдор в наступившей зловещей тишине произнес, повторяя руну еще раз:

- De sanguine meo!

Хлопок, вспышка, от которой враг зажмурился. Те, кто стоял неподалеку, начали тыкать пальцами в мгновенно затянувшуюся рану, видневшуюся сквозь продранные шоссы.

Хелдор, все также не отпуская руки противника, утвердился на второй ноге. Где-то внутри продолжало ныть, но нога уже не подламывалась. На него ошалело смотрел противник – дыра на его горле затянулась. С глаз спала пелена и он жадно, с клекотом, втянул ноздрями воздух…

… В последний раз в своей жизни, потому что Хелдор вонзил его же нож ему в глазницу, а когда тот уперся, еще и толкнул его ладонью дальше, чтобы в его здоровенную башку вошла еще и рукоять. Здоровяк упал, словно подкошенный.

Северяне испуганно молчали. Людей, что только что друг друга без всякой пощады убивали, объединил страх перед жутким колдуном, что убивает благословленных богом войны и исцеляет на глазах свои раны.

- Я надеюсь, это будет уроком вашему конунгу. Занимайся он честной торговлей…

Конунг, покачав головой, отстегнул фибулу, что скрепляла его плащ из шкуры белого медведя – теперь запачканный кровью. Прошел несколько шагов, бросил его под ноги Йоглю, а тот, вздохнув, обнажил меч. Хелдор лишь моргнул, а конунг, теперь уже бывший, задрал кольчугу и бросился на меч, упертый навершием в бедро. Видимо, так у них решаются этих дела.

- Чужеземец открыл нам глаза… Я теперь смогу стать конунгом и исправить его ошибки – Йогль, вытерев меч об одежду убитого, сунул его в ножны – но сколько бед принесло эта правда. Сколько сегодня новых вдов. Мы теперь нескоро сможем двинуться в новый поход за добычей и рабами. А еще ты колдун. Северяне ненавидят колдунов. Вся сила должна идти от богов, которую дают нам их жрецы. Они покарают тебя. Если бы ты не нашел наконечник девушки, молот Тюра прямо сейчас обрушился бы на твою голову.

- А что если… -Хелдор приблизился к новому конунгу – я окажусь Тюру не по зубам?

- Ты убил его посланника, чужеземец. Проводника его воли. Но не зарекайся. – Сурово сжав губы, сказал крепко сбитый конунг. – Не смейте входить в город. Пристаньте к пирсу, загружайте, что вам причитается, и убирайтесь прочь.

- Я не жалкий попрошайка, чтобы ты запрещал мне ходить там, где я захочу – Хелдор потянулся за воткнутым в песок мечом, как бы невзначай опираясь на него.

Йогль посмотрел на него с неприязнью, замешанной на страхе:

- Сегодня трелли принесут вдвое больше соли, чем вы купили у нас… Но оставайтесь на месте. Дожидайтесь прилива и больше не возвращайтесь. – Новоиспеченный конунг повернулся к Хелдору спиной, приказывая всем готовиться к погребению воинов.

… Наутро был прилив. Тяжелые от добычи драккары подхватило течением и медленно потащило вверх по реке. И дружинники, и гребцы, и пленники начали дружно грести. В один момент ветер, идущий от моря, надул паруса, и они понесли над водной гладью так, словно путешественники шли верхом на рысях.Сейчас они выберутся из проток и будут идти под парусами столько, сколько получится, благодаря чему покроют немалые расстояния к вечеру.

Хелдор, подойдя к корме, смотрел на оставленный город. Погребальный костер до сих пор дымил. Одним из сожжённых по воинскому обычаю был погибший гребец. Не будь Хелдор так упрям, то отправившиеся в одиночку горожане уж точно были бы убиты или угнаны в рабство.

Командир пикинеров понял, что в очередной раз своим присутствием нарушил устоявшийся порядок. Сломал, перемешал, вытряхнул наружу. Кажется, ему не суждено хоть где-то оказаться просто так, без причины или последствий.

- Сходил, понимаешь ли, за солью – проговорил он, бросая прощальный взгляд на исчезающий город и поднимавшийся над ним дым.

Глава 4

Едва первые листья окрасились в желтый, а неубранные хлебные поля стали блестеть золотом… Тогда и пошатнулось хрупкое негласное перемирие. Земля еще и единожды не примерила белый саван, готовая перестать родить и уйти на покой, как пролилась первая кровь.

Враг был хитер, расчетлив, а потому не хотел тратить средств на военную компанию больше, чем требовалось: едва настал день, когда стало возможно убирать с полей урожай – тогда и появились на них налетчики Теодорика, что были для неубранных полей и амбаров похуже крыс