Синие звезды - Роман Романов

Альберт вышел из дома, тут же закашлявшись от плотного аквоморового дыма, висящего в воздухе. Он окинул взглядом Проспект Мастеров: по нему, суетясь, бегали заляпанные синей пылью рабочие и, что-то оживленно крича, разбирали здания скупленных за бесценок мастерских.

«Рано или поздно, но творимым тираном преступлениям придет конец» -чувствуя, как от волнения в груди стучит сердце, подумал Альберт, и, подняв руку, потрогал то место, где обычно был надет его галстук, собираясь его поправить. Но галстука не оказалось на месте.

«Нельзя выделяться», — злясь на себя, подумал он — «Ради нашего великого дела, никто не должен заподозрить в нас заговорщиков».

И, двинувшись по однообразным узким уличкам, он постарался затесаться среди спешащих по ним рабочих, то и дело инстинктивно оглядываясь назад, проверяя, нет ли за ним слежки, но тут же отдергивая себя.

«Иди расслаблено, как будто спешишь по своим делам. Хладнокровие и спокойствие — вот наше главное оружие», — вспомнил он слова Алекса, заслуженно избранного ими командиром Тайного общества, каждый раз стараясь следовать его советам.

Ему в глаза бросилсяприклеенный на стене одного из домов плакат:

«Помоги поймать подлого убийцу, лишившего жизни судью де Ленгера, советника городского магистрата де Вонкара и посмевшего поднять свою вероломную руку на Его величество».

На плакате красовался нарисованный от руки портрет преступника, как две капли воды похожего на Алекса. Собаки Никоса тщетно пытались поймать Алекса уже не один месяц…

«Каждый из нас находится в шаге от виселицы, но и шакалы тираны не всесильны», — чувствуя удары своего сердца, подумал Альберт.

Кто-то резко схватил его руку. Альберта с силой дернуться в сторону, ему показалось, что он увидел синюю форму городского стражника. Ужас неприятным холодком пробрал его изнутри.

— Прости, сынок, обозналась, ты чего, милый, так испужался.- всматриваясь ему в лицо подслеповатыми глазами, хриплым голосом произнесла держащая его за руку старушка.

— Не ожидал бабушка, — все еще испытывая внутреннюю дрожь, ответил Альберт.

Ускорив шаг, он вышел на другую улицу, боковым зрением заметив, что за ним кто-то наблюдает, какой-то пожилой мужчина с интересом рассматривал его.

«Слежка», — тут же пришло на ум, и он, слыша шумные удары своего сердца, замедлил шаг.

«Веди себя естественно, нельзя вывести его к нашему Тайному месту. Собаки Никоса не сумеют помешать нам», — подумал Альберт, вглядываясь в простирающиеся впереди переулки, выбирая, куда свернуть, стараясь делать вид, что не замечает за собой наблюдения.

Следивший за ним мужчина прошел мимо, лишь бросив удивленный взгляд на его обувь.

— Что за аристократические привычки у молодежи, — сплюнув, проворчал он себе под нос: — Сам одет в тряпье, а обувь как у лорда.

Альберт взглянул на свои лакированные дорогие туфли, которые он забыл переодеть.

«Эх, балда», — зло подумал он на себя.

Нога зацепилась за какой-то торчащий из-под земли ржавый обрубок трубы, ободравший туфлю.

«Так-то лучше» — подумал Альбер, глядя на свой порванный башмак.

Сзади послышался скрип открывающихся ставень и всплеск, выливаемых из окна помоев.

Альберт брезгливо передёрнулся, а затем бросил грустный взгляд на торчащий из-под земли ржавый обрубок. Канализация. Когда-то давно Лиция знала, что это такое. Теперь же помои выливались прямо из окон, для другого вида утилизации не было ни сил, ни времени у городских обывателей. Да и не было необходимости: известные с древней поры чума, холера, тиф были начисто вытеснены Синей Чахоткой. Синяя чахотка оказалась сильнее, сильнее их всех вместе взятых.

-А почему птицы не разбиваются об небесную твердь? — глядя на редкое для Лиции безоблачное небо, задумчиво произнесла вышедшая из храма Акилина женщина.

— Потому что они прилипают к небесному куполу, а нам кажется, что они летят, — ответил идущий рядом мужчина.

-До чего же все-таки велик замысел Акилина!

-Него же нам грешникам, думать о том, что нас не касается — проворчала идущая сзади старуха.

«Знания свет» — сбоку от храма, грустно смотря в след выходящим из него людям, висела табличка, оставшаяся от гимназии, на месте которой был возведен храм. Один из бесчисленного множества храмов Акилина.

«Свет —самое грозное оружие в борьбе с тираном. Его торжество закончится ровно в тот момент, когда люди поймут, как их дурачат. И служители Акилина будут вторыми, после тирана, уничтоженными в праведном гневе масс», — подумал Альберт, наблюдая за вышедшим из храма пузатым жрецом, которому несколько старух пытались вручить последние драхмы.

Альберт вышел к старому заброшенному домику. У входа стоял одетый в такое же заляпанное тряпье один из членов их Тайной организации светловолосый паренек Ферон.

— Хвоста нет? — нервно сглотнув, спросил он.

Альберт похлопал «брата» по плечу, чувствуя внутри волнение, ускоряющее биение сердца.

— Будь спокойнее, приятель. Бояться должны не мы, а тиран, присвоивший себе нашу страну.

Ферон выдавил нервную улыбку.

В небольшом подвальном помещении, создавая ощущение таинственности, неярко горела тонкая белая свечка, отбрасывая на потолок длинные толстые тени собравшихся за столом.

Встав полукругом и, взяв друг друга за руки, собравшиеся один за другим, словно молитву, стали произносить слова священной клятвы их братства.

Но это была молитва не вымышленному Акилину, а молитва Свободе.

— Клянусь до последнего вздоха бороться за освобождение Вистфалии, клянусь пожертвовать своей жизнью, но прекратить творимые тираном Никосом преступления, клянусь не предать и не выдать своих друзей, клянусь…

«Ни милость вымышленного существа, а лишь наши усилия и жертвы, в конечном счете, приведут к достижению великой цели» -подумал Альберт, слушая шепот, сменяющих друг друга голосов.

— Все очень печально, господа, — обводя хмурым взглядом собравшихся, проворчал Алекс. — Наше братство лишилось Оттона, Энжера, Фрина, а тиран по-прежнему жив. Плод наших стараний лишь призрачные мечты, и чтобы они стали явью, каждый из нас должен пожертвовать всем возможным и даже невозможным ради достижения нашей великой цели.

Альберт встретился с Алексом глазами, почувствовав, как внутренне съеживается от этого взгляда. Алекс был их ровесником, но его по-стариковски хмурые, лишенные ребяческого веселья и блеска глаза неестественно выделялись на по-мальчишески бледном молодом лице.

«Ему пришлось вынести в разы больше, чем нам», — в который раз подумал Альберт, вспомнив, как в считанные дни изменилось беззаботное выражение лица их друга.

— Многие и так делают все, что в их силах, –вклинился редактор Алэр. — Я печатаю листовок столько, насколько хватает возможностей и даже больше, а если бы