Синие звезды - Роман Романов

Лорд де Онгер вышел из Городской расправы и, распрямив затекшую за день спину, двинулся к своей бричке. Прошел еще один рутинный день, день, покалечивший чью-то жизнь…

Кучер был ему не знаком.

— А где Шольн? — проворчал лорд де Онгер, садясь в бричку.

-Ему нездоровится. Он попросил его подменить, — хищно оскалившись, ответил светловолосый кучер, и лорду показалось, что он его уже где-то видел.

«Где же я его видел?» — прокручивая в голове воспоминания, подумал де Онгер.

Кучер, что есть мощи, гнал лошадей, заставляя мелькать проносящиеся за окном городские пейзажи.

Неизвестно почему, но при виде хищного оскала этого светловолосого молодого человека, в сердце лорда закралась необъяснимая тревога.

— Давай помедленнее, болван, — проворчал де Онгер. — Не люблю, когда гонят.

Но кучер лишь хищно ухмыльнулся в ответ.

Бричка, что есть мощи, неслась в ночную тьму.

— Черт побери, куда ты едешь? — покраснев, выругался лорд, но кучер так и не удостоил его ответом.

Бричка резко затормозила рядом с какими-то развалинами.

— Мы приехали, — усмехнулся кучер.

— Куда приехала? Ты что творишь? — стараясь скрыть внутреннюю дрожь, прокричал де Онгер.

Кучер, достав что-то из-под одежды кинжал, медленно приближался к нему.

И в этот момент лорд де Онгер вспомнил, где он видел этого человека. «Разыскивается опасный преступник», на него смотрело нарисованное на тысячи плакатов лицо.

-За совершенные вами злодеяния народ Висфалии приговаривает вас к смерти! — с блеском в глазах торжественно произнес Алекс де Пантель.

И лорд де Онгер, застыв на месте, лишь молча наблюдал, как холодная сталь пронзает его сердце. Так пронзит сердце каждого негодяя сталь Народного мстителя Алекса де Пантеля!

А где-то в канаве тем временем лежал окровавленный труп кучера Шольна, лишившегося жизни лишь за то, что оказался незначительной помехой в осуществлении великого праведного дела.

Глава 7. Уил

Бледно-серый туман обволакивал все вокруг, скрывая стоящую в нескольких шагах супругу, которая, словно призрачная тень, то и дело ускользала от него.

— Лик, стой! — в сотый раз, что есть мочи, прокричал Уил, до хрипоты сорвав голос.

Никто ему не ответил. Кругом была мертвая тишина.

Бледный силуэт девушки, вновь мелькнув, растворился во мраке.

«Черт побери, сколько можно?» — выругался себе под нос Уил.

-Не так быстро! Лика, постой, вернись назад! Куда ты? — не помня себя, кричал он. И что есть силы, бежал к тому месту, где, точно из-под земли, на несколько секунд, просвечиваясь сквозь серую дымку, возникал фантом.

— Лика!

Девушка, как будто услышав его голос, замерла в раздумье.

— Постой, постой, моя маленькая, — ласково прошептал Уил. Куда же ты? Вернись назад. Все у нас будет хорошо! Только возвращайся, — словно непослушного ребенка, решившего сбежать от родителя, стал уговаривать он.

Еле дыша, боясь спугнуть возникший перед ним мираж, который вновь ускользнув, навсегда растает во мраке, Уил украдкой приблизился к супруге.

— Пойдем со мной! — снова прошептал он. — Пойдем! Обещаю, теперь мы всегда будем вместе!

Уил попытался взять Лику за руку, но его рука проскользнула сквозь ее ладонь, схватив лишь воздух.

Он хотел прижать девушку к себе, но бледный силуэт по-прежнему остался неприступным к его объятьям. Лика была здесь, рядом, но при этом бесконечно далеко от него…

Уил поднял глаза, взглянув супруге в лицо. Но вместо привычных задорных, искрящихся жизнью зеленых глаз с мертвецки-бледного лица, застыв, куда-то вдаль смотрели два ничего не выражающих ока. В них не было жизни, не было надежд, не было теплоты, лишь пронизывающая до костей холодная пустота. И, глядя в них, Уил почувствовал, как от тоски невыносимо сжимается его сердце.

Фантом, не нарушив тишины, без единого звука незаметно выскользнул из его рук, оставив Уила одного в непроглядной тьме.

Уил обессиленно плюхнулся наземь, ощутив, как проваливается в холодную бездонную пропасть. Он навсегда остался один в бескрайнем сером мраке, который когда давно звался жизнью.

Сон оборвался.

В дверь кто-то резко стучал.

Уил открыл глаза, почувствовав, как от этого назойливого звука в его душе зарождается ярость.

— Проваливай отсюда! Нет здесь никого! Умерли все! Пусто! — с надрывом в голосе заорал он.

За дверью послышалось недовольное кряхтение, а затем старческий голос проворчал:

— Мы из Городской расправы. Немедленно открывайте, или мы будем вынуждены выломать дверь! Вы арестованы за неуплату штрафов.

Уил сплюнул и, ничего не ответив, вновь закрыл глаза.

Послышались глухие удары, от которых затряслись хлипкие стены строения. Раздался треск. Старая дверь рухнула внутрь, подняв облако пыли.

— Так, так, — презрительно фыркнув, произнес вошедший в дом служащий, рассматривая валяющегося на сваленных в углу грязных матрасах Уила. — Значит, решили оказывать неповиновение нашим законным требованиям?

Уил по-прежнему лежал с закрытыми глазами, словно не замечая ворвавшихся к нему в дом людей.

— Вы уже на месяц просрочили штраф, выписанный вам за клевету, оскорбление чести судьи, а также попытку подвести под наказание невинного человека…

Уил открыл глаза, вяло усмехнувшись:

— И как я один сумел совершить столько злодеяний…

-Будете плести чушь в другом месте, молодой человек, — бросив раздраженный взгляд на Уила, прокряхтел служащий.

— Да я только и делаю, что вру, — усмехнулся в ответ Уил.

-Я вынужден вас арестовать. Хотите вы того или нет, но отвечать в соответствии с вистфальским законом вы обязаны.

— Разумеется, видимо, я главный преступник во всей Вистфалии.

— Суд определит для вас более жесткое наказание. Раз без него ваше исправление крайне сомнительно.

Уил расхохотался.

-Жесткое? Куда еще жестче? Вы и так забрали все, что у меня было!

-Кажется, вы, молодой человек, не в себе, — проворчал служащий, выходя на улицу, пока двое стражников брали Уила под руки.

-Конечно, разве в здравом рассудке я бы смог придумать столько чуши и лжи? —усмехнулся Уил.

Он оглянулся назад на их некогда уютное с Ликой гнездышко, ставшее теперь грязной, пыльной хижиной с посеревшими от плесени углами и зияющей неровной пробойной в стене.

Подувший ветер поднял в воздух лежащую на полу пыль и, медленно кружа, понес прочь, развеяв над городом, как развеялись, превратившись в прах, мечты и планы живших в этом доме людей.

— Год общественных работ, — уставившись в бумаги, монотонно зачитал приговор судья, молодой парень, чуть