Трехликий IV: Полководец - Даниил Тихий

плече, огромная и украшенная колдовскими знаками, поглощала солнечный свет и была семейной реликвией рода Баратионов. Заносчивый и наглый, признающий лишь Моррана за ровню, он в первый же день их общения попытался навязать своё лидерство, приказав грузить часть лошадей и слуг на корабли ярла, чему тот тут же воспротивился. Между ними почти разгорелся костёр вражды, за которым наблюдали подчинённые с обоих сторон, но аналитический разум говорящего за мёртвых не дал этому случиться.

Он призвал Ракатона.

Дракон, спящий всё это время внутри храма, раскрыл глаза и обернувшись чистым светом смешался с солнечным столпом, пронизывающим пещеру на всю её глубину, чтобы по его лучу ударить в небеса и возникнуть десятками лиг левее, в небе портового города. Ярким столпом он низринулся в воды залива появившись прямо из солнца, подняв волну омывшую пристань и на глазах изумлённых смертных, вонзая хрустальные когти в крошащийся камень, вылез на пристань.

Корабли, стоящие в бухте, качались на поднятых им волнах. А люди и не люди ощетинились оружием и отступили, ужаснувшись одного его вида. Страх и трепет посилились в воздухе и лишь бойцы Моррана, зная о том, что дракон союзник, храбрились, оставшись на своих местах.

— Чудовище…

Баратион стискивал двумя руками свою огромную и шипастую булаву. Оружие, наделённое отголосками собственной воли, чувствовало перед собой свет и понукала своего хозяина к действию. Но герцог был слишком силён, чтобы поддаться воле артефакта и стоя в стойке, лишь сверлил дракона ненавидящим, бросающим вызов, взглядом.

А тот, взглянув на него, вдруг провалился внутрь самого себя, рассыпаясь искрящейся пылью.

Морран не стал оборачиваться, когда сидящий за его спиной дракон обрушился на мостовую истлевающим облаком. Он видел течения вирта и прекрасно понимал, что именно происходит.

Ракатон, оборачивался гуманоидом.

Он шагнул из исчезающей дымки в последние секунды её жизни. Почти человек, две руки, две ноги, голова и туловище. Вместо одежды хрустальный доспех, вместо зрачков вертикальные щёлки.

Бич смерти, Луч Свинтерхельма и Поглотитель чудовищ, уставился на рыцаря и сказал чистым, звенящим от внутренней силы, голосом:

— Ты держишь в руках пропитанный тьмой артефакт, которым ты и твои предки убили куда больше разумных чем я. Кто же из нас чудовище?

Народ охнул, увидев трансформу. Баратион попытался что-то сказать, но не нашёл слов и Морран спас его положение:

— Готовьте свои корабли герцог. Со следующим рассветом мы выплываем.

Он удалился на флагман вместе с драконом, под ошеломлённые и восхищённые взгляды окружающих смертных. Для общения, дракону и его союзнику не требовались слова. Связь, существующая между ними, передавала мысли и стремления гораздо быстрее всяческих слов.

Пока они молча стояли, опираясь на резные перила носовой части судна, шёл активный обмен ощущениями. Дракон не хотел отправляться в поход и делал это отдавая долг своему спасителю. Свет наложил на него отпечаток, великий хищник при рождении получил особую, не располагающую к жестокости мораль. Но Морран обещал, что призывает его на помощь в последний раз. На чём они и условились.

Последний совместный поход.

Через час в порт прибыл король. Артред хотел увидеть дракона и тот, продолжая находиться в гуманоидном облике, позволил ему с собой познакомиться. Высшее существо, выше которого были лишь боги, быстро обзаводилось связями со смертными владыками, желающими заполучить его в союзники. А узнав, что в походе будет участвовать такая великая сила, Артред не мог не воспользоваться шансом и обезопасить прибрежную территорию от набегов.

Он объявил о том, что флот Рачьего королевства, присоединиться к Моррану. Ведь в случае успеха, Артред, едва взойдя на престол, мог покрыть себя славой на годы вперёд, прослыв королём, при котором орочьи набеги стали историей.

В то время как корабли Моррана были острыми и вытянутыми, гребными судами под двумя парусами, рыцарские фрегаты напоминали половинку бочонка. Пузатые и устойчивые они были куда как больше кораблей ярла, но платили за это манёвренностью и скоростью хода.

Через неделю из порта вышло восемнадцать кораблей. Восемь рыцарских и десяток Моррана. Чтобы не умилять ничьего авторитета, был признан факт двоевластия над войсками. Каждый командовал своими людьми, без ущерба общей цели похода, нанесения максимального ущерба оркам, живущих на костяных островах.

Флагман ярла мало чем отличался от остальных судов его флота. За исключением герба, вышитого на самом большом парусе и гальюнной фигуры, искусно выполненном деревянном карле, рвущимся в бой с воздетым молотом, символом Тура.

Морран потратил немало времени и колдовских чар чтобы усилить свои корабли, пользуясь заминкой, вызванной желанием рыцарей, присоединится к походу. Пока король собирал обоз и формировал походное войско, созывая вассалов из иных городов и решая кто останется, а кто будет призван на битву, воин-чародей без устали работал зубилом и молотом, вырезая руны и колдовские знаки, прерываясь только на сон, естественные потребности и управление офицерами.

И его труд окупился сторицей.

Обереги защищали корабли от проклятий и наведённых издали чар. От злых слов, отнимающих удачу и ясновидящих, способных увидеть приближение флота. Берегли древесину от огня и гнилостной порчи. Отпугивали духов, которые могли нашептать орочьим шаманам о замысле людей и карлов.

Флот углублялся в море десяток дней, прежде чем на горизонте появились призраки островов. Лето отбросило сумрак, солнце каждый день выползало из горизонта, чтобы играть бликами на волнах и выжимать пот из идущего под парусами воинства.

Но для Моррана ясная и знойная погода была осложняющим фактором.

Их войско не было огромным, или сверхсильным. А у орков могло найтись чем ответить даже дракону. Поэтому говорящий за мёртвых рассчитывал выжать максимум из всех доступных ему факторов и как только костяные острова появились на горизонте, он сел в лодку и отплыл к кораблю Артреда.

Король встретил его радушно. Как и подобает соратнику и стоя на носу его судна в окружении ближайших вассалов и собственных сотников, Морран сказал:

— Солнце над нашей головой делает нас уязвимей.

Герцог Баратион фыркнул:

— Все знают, что твой дракон солнечный. Да и солнце… с каких пор ясная погода дурной знак?

Морран наклонил голову:

— Не знак. Уязвимость.

Артред нахмурился:

— Объяснишь?

Морран провёл рукой по воздуху указывая на острова:

— Нас, видно, за тысячу вёрст. Они будут готовы, встретят нас жёсткой обороной и контратаками. Возможно, дадут бой на море, и никто не поручиться, что мы в нём победим.

Король положил руку на рукоять меча:

— Но разве мы здесь не за этим? Сокрушить из с помощью дракона и собственных клинков?

Морран посмотрел ему в глаза. Артред был знатным,