Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин

— Деньги, — ответил Василий Макарович. — Тысяч пять на покупку дома и тысячи три на его ремонт и обустройство.

Он взглянул мне в глаза:

— Деньги есть? Могу одолжить немного, если надо. Ну, на ремонт сейчас хотя бы тысячу — чтоб пиломатериал закупить.

— Спасибо, Макарыч, — тепло поблагодарил я его. — Денюшка пока есть. Сейчас.

Я встал, вышел в комнату. Maman сидела на диване, закрывая грудь одеялом. Она тревожно спросила:

— Я всё слышала. Ты им наши деньги отдаёшь? Сразу все?

— Мэм, всё после, — успокоил я её. — Потом всё объясню. Наши деньги я не трогал.

Я залез под свой диванчик, вытащил чемодан. Maman внимательно следила за моими действиями. Я вытащил две пачки 25-рублёвых купюр в банковской упаковке и 2 пачки 10-рублевок тоже в банковской упаковке. Maman ахнула.

— Антон! Откуда???

— Мэм, всё позже! — бросил я, плотнее закрывая за собой дверь.

Я протянул деньги леснику. Он покачал головой:

— Брось на стол!

— Примета такая, — пояснил Селифан. — Отдаешь деньги в руки, счастье своё отдаёшь!

— Да ладно? — не поверил я, но деньги бросил на стол. Василий Макарович взял их, сунул за пазуху во внутренние карманы пиджака слева и справа.

Я улыбнулся. Он вернул мне улыбку. У меня не было ни капли сомнения в их честности. Да и деньги, как таковые, как-то не воспринимались иначе, как средство платежа, не более.

Продолжая улыбаться, я перевел взгляд на Селифана и удивленно замер. Оборотень, не отрываясь, смотрел на горшки на окне, из которых проросли крохотные росточки — будущие дубы-защитники. Он даже открыл рот. Я коснулся рукой лесника, показал на Селифана. Лесник пожал плечами, позвал его:

— Эй, Селифан! Ты что?

Оборотень перевел затуманенный взгляд на него, сглотнул комок и выдохнул:

— Ты это видел? Ты видел, нет?

— Что? — удивился лесник.

— Заповедные дубы, — благоговейно произнес Селифан. — Перуново дерево. Их, почитай, и не осталось совсем. Я за всю жизнь видел только один такой дуб. Ему больше тысячи лет было. В заповедных дубравах берегини жили… Ведь их не зря заповедными считали. Они ж дома берегли.

Он развернулся ко мне:

— Ты выращиваешь, да?

Я молча кивнул.

— Отдашь мне?

— Не, не дам, — отказал я. — Эти я для себя выращиваю, для своего дома. По углам участка посажу.

— Правильно, — согласился Селифан. — Посадишь по углам, ни одна вражина к дому не подойдет. Мне вырастишь? Я в долгу буду.

— Ты и так ему должен, — усмехнулся Василий Макарович.

— Вырасти, а? — оборотень не обратил на сарказм лесника никакого внимания. — Хотя бы два… Ну, или один!

Он умоляюще сложил руки перед собой.

— Да без проблем, — я пожал плечами. — Давай горшки, землю и семена. То есть жёлуди.

— мы завтра утром привезем! — загорелся идеей Селифан. Он вскочил, хлопнул лесника по плечу, повернулся ко мне:

— Нет! Сегодня вечером! Сегодня вечером приедем и привезем 4 горшка, землю и желуди.

— Остынь, Селифашка! — не выдержал Василий Макарович. — 2–3 дня роли не сыграют. Получишь ты свои заповедные дубы! Купим дом, заключим договор у нотариуса, зарегистрируем его в сельсовете, тогда и приедем.

— Кстати, — лесник обратился ко мне. — Может, и мне тогда парочку дубков посадишь?

— Надо хотя бы четыре! — снова вылез Селифан. — По углам посадить.

— Да сделаю я, сделаю! — я поспешил их успокоить. — Я ж говорю: везите землю, горшки, семена! Только это…

Я посмотрел в сторону закрытой двери в комнату, понизил голос:

— Мы квартиру получили, на следующей неделе переезжаем!

— Адрес пиши! — потребовал лесник. Я написал.

— Приедем сначала сюда, если не найдем тебя здесь, поедем туда! — сказал Василий Макарович. — Ориентируйся на послеобеденное время. У тебя ж каникулы?

Я кивнул.

— Вот и отлично. А то, может, с нами махнёшь, в деревню? — подмигнул он. Я отрицательно мотнул головой.

— Нет. У меня здесь дел много. Может, через месяц. Альбину с собой захвачу.

Василий Макарович согласился:

— Да, через месяц дороги подмёрзнут, грязи не будет. К тому времени и я что-нибудь с шабашниками придумаю насчет ремонта. Вот и посмотришь.

— Там и участок надо расчищать, — задумчиво сказал я. — Оставить только деревья, остальное выкорчевать.

— Выкорчуем! — уверенно заявил лесник.

— Ну, ладно! — они поднялись. — Поедем. Среди недели жди в гости.

— Подождите! — я вскочил, бросился в комнату, взял с подоконника горшок с «вяленьким цветочком», осторожно принес на кухню. Maman молча проводила меня взглядом. Она так и не встала с дивана, лежала, накрывшись до подбородка одеялом.

Я поставил горшок с желтой розой на стол перед оборотнем.

— Что на это скажешь?

Селифан осмотрел цветок, приблизился к нему, даже обнюхал, при этом закрыл глаза. Лесник тоже приблизился к розе, осторожно тронул её рукой.

Оборотень повернулся ко мне:

— Если бы не видел воочию, подумал, что это Петров крест или Царь-трава.

Он аккуратно коснулся цветка заскорузлыми пальцами, вдохнул запах:

— Если бы не знал, что это твоя работа, то б точно решил, что ведьма ворожила. Только они так могут!

Василий Макарович кивнул, соглашаясь, и добавил:

— Если в доме Царь-трава, то никакая беда, никакое лихо, никакая вредная нечисть в дом не войдет!

Он засмеялся:

— Я б такой тоже себе заказал…

— Я тоже! — поспешил сообщить оборотень.

— Хватит парня озадачивать, поехали! — подытожил лесник. — Значит, в понедельник договор оформим, во вторник в сельсовет отнесем. В среду он, — Василий Макарович показал на Селифана, — тебе дарственную или доверенность на дом у нотариуса подпишет. В четверг жди в гости.

Я накинул куртку, вышел их проводить. На улице стояла холодная сырая погода. Дождя не было. Я пожал гостям руки и поспешно юркнул в подъезд — домой, в тепло!

Пока я провожал гостей, maman успела встать и ожесточенно гремела посудой на кухне. Я подошел к ней, чмокнул её в щёку:

— Доброе утро, мэм! Хочешь, я тебе кофе сварю?

— Хочу! — она развернулась ко мне. — А ещё