Злое марево: Луч Империи - Мурат Янг

Она шептала какие-то приятные слова о любви, об ошибке, что разлучилась со мной, и что она обязательно всё исправит. Она чуть отстранилась, чтобы пальцы левой руки прошлись по моему лицу. Коснулась всего: лба, бровей, носа и губ. Затем прижалась к последним своими.

— Гржгш! — захрипел я, вместо того чтобы ответить на поцелуй. Но она не отступила, и уста любимой продолжали жаться, обхватывая то мою верхнюю губу, то нижнюю, то сразу обе.

— Я докажу, — прервал её голос подошедшего графа. — Извольте, Вера Игнатьевна, на время отстраниться.

Он ухватился за правое запястье Веры и оттянул её. Затем отпустил, позволив руке, будто мёртвой, безвольно рухнуть, чуть гремя цепью. Сомнения, что жена ранена, напрочь исчезли.

Встав напротив, он размахнулся и нанес мне довольно мощный удар в живот. Меня отшатнуло назад, но на ногах удержался.

— Что вы делаете! — взвизгнула Вера. — Прекратите!

Она попыталась броситься на выручку, но гвардейцы снова скрутили её и оттащили на прежнее место.

— Заметьте, ваша светлость, — продолжал граф как ни в чём не бывало. — Он совсем не чувствует боли.

Последовал новый удар. Теперь в лицо. Не удержавшись в этот раз, я рухнул на пол. Но, разумеется, не подал никаких признаков, что страдаю.

— Я могу лупить его хоть весь день, но он даже не охнет, — заявил граф, пока два гвардейца поднимали меня.

В качестве доказательства он вновь приложился ко мне. Теперь метил по почкам. Разумеется, моё лицо и не думало корчиться.

— Пожалуй, это действительно странно. — Волконская стала очень серьезной.

Граф, казалось, вошел в раж. Кулак его вновь сдвинулся назад, готовый ударить, а глаза подбирали цель.

«Ну что ж. Кто бы ты ни был, я понял, чего хочешь добиться. И понял правила игры. Давай сыграем», — решил я.

Под истошный вопль Веры кулак разрядился аккуратно в нос. Обжигаемый от старания завладеть своим телом, я попытался издать болезненный крик.

— А-ха-ха-ха! — разразился я истеричным хохотом. — А-ха-ха-ха!

«И вправду как демон!» — с ужасом понял я, не переставая ухохатываться.

— Перестаньте! — кричала Вера. — Он же просто болен! Просто болен! Любимов может исцелить его!

Глаза Волконской вглядывались в меня с опаской.

— Довольно, Арсений Александрович!

Граф, который в очередной раз замахнулся, опустил руку.

«Арсений Александрович?» — я чуть напряг память и понял, кто этот седовласый граф. Не иначе как Громов собственной персоной. Один из мятежных полководцев.

— Вы верите мне? — спросил он.

— Пожалуй, это может быть правдой, — хмуро согласилась Волконская.

— Его нужно казнить, пока демоническая сущность не вырвалась.

— Нет! — Вера предприняла новую попытку вырваться из рук гвардейцев.

Волконская глянула на неё. Вздохнула невесело.

— Пора заканчивать этот спектакль. Уведите наших гостей обратно в темницу.

Гвардейцы подхватили Веру и поволокли прочь. А следом и её кузена Володю, которого я поначалу и вовсе не замечал. Неужто и он оказался в немилости у мятежников?

— Отпустите его! Он не демон! — не унималась Вера, отчаянно противясь гвардейцам.

— Княгиня! — потребовал Громов.

— Вы правы. Надежнее было бы умертвить несчастного.

— НЕ-Е-ЕТ! — Уже четверо солдат пытались скрутить мою жену. Вдвоем не справлялись, ей удалось откинуть их лишь одной рабочей рукой.

— Это надо сделать немедленно! — Рука Громова метнулась к бедру, где виднелась рукоять меча. — Если позволите, я сделаю это сам.

— Казним, как вы и настаиваете, немедля. Но это будет казнь, граф. Казнь, а не заклание ягнёнка.

Вера, очевидно, услышала эти слова. Мучительный вопль вырвался из её горла. Но вшестером гвардейцы таки обездвижили её и уволокли прочь.

Через час мы стояли на площади. В руках Волконской возник листочек, и она передала его одному из гвардейцев, чтобы тот зачитал.

Гвардеец сделал это ровным безучастным тоном, обращаясь к собравшимся смоленским зевакам. Те слушали княжеский приговор таращились на меня как на нежить. Что ж, быть может, они правы. Что, если демон действительно овладел мной?

Как только гвардеец закончил бубнеж, мою голову прижимают к плахе. Голова послушно ныряет в проем. Я слышу, как палач берет в руки секиру.

Вспоминаются слова профессора: «Чтобы выйти из плена червоточины, должно случиться сильное потрясение. Например, угроза неминуемой гибели».

Тело обжигает, когда я вновь всеми силами стараюсь подчинить его разуму. Но лишь пятки задергались, как если бы им досаждали мухи.

Раздаётся свист возносимого надо мной правосудного орудия.

— Вы не пожалеете, ваша светлость, — слышатся заверения Громова.

Я тужусь изо всех сил. Пламя обжигает крепче, но тело всё ещё не моё и уже не будет, ибо…

— Стоп! Отменим казнь! — воскликнула Волконская.

Топор резко упал, но голова моя продолжала торчать на шее.

— Что? Почему? — раздраженно спросил Громов.

— Успокойтесь, ваше сиятельство. Сделаю это, когда наконец станет ясно, кто президент конфедерации.

«Чертовы политики», — закипело в моей голове. — «Вам лишь бы играть судьбами и устраивать глупые показушные демонстрации».

Я попытался представить, что сейчас чувствует Вера, уверенная в моей смерти…

Глава 17

Михаил Орлов

Орлов поморщился, открывая дверь. Как и ожидал, моментально погрузился в смрад табака и перегара. Спасибо, что без блевотины.

В основном люд этого кабака — мелкопоместные дворяне, невоенные, имеющие весьма скромный заработок, который, очевидно, спешили потратить в этом отвратительном месте на низкосортное вино, стриптиз и шлюх средней цены.

Никто не обратил на него внимания. Посетители занимались выпивкой, разговорами. Одному удавалось сразу три вещи: пить виски из широкого стеклянного стакана, курить папиросу и гладить девицу, развалившуюся на его коленях.

Найдя глазами нужный столик, Орлов прошагал к нему и сел напротив пожилого мужчины с седой бородой. Узнать в нём генерала-прокурора тайной экспедиции было непросто, ведь вместо привычного мундира тот облачился в довольно простой пиджак и брюки. Он едва отличался от прочего сброда в этом заведении.

— Ну и местечко, — посетовал Орлов. — Почему здесь, Дмитрий Александрович?

Тот усмехнулся и подвинул Орлову один из двух полных пива стаканов.

— Нынче такое время, что