Киллер: Убийца Магов - Макс Верховецкий

Из туалета Кай уже вышел в натянутом на себя белом плаще с застежками и капюшоном, скрывающим лицо. Он спокойно проходил незамеченным мимо остальных, хоть и сильно переживал по данному поводу. У собравшихся в это время тут не было принято много разговаривать и задавать друг другу вопросы.

В храме было намного меньше людей, нежели в прошлый визит Кая. Если днем — более двух сотен человек, не считая тех, кто стоял на улице, то сейчас около тридцати, хотя, скорее всего, побольше. Точно подсчитать сложно, хоть он и старался: все были одеты в белые плащи и едва отличались друг от друга — кого-то дважды посчитаешь, кого-то и вовсе не заметишь в потоке сливающихся капюшонов.

Стараясь затеряться поодаль от остальных, Кай дождался момента, когда всех пригласили в тот самый главный зал. Возле постамента, в конце помещения, напротив окна из цветного стекла размером от пола до потолка, где днем выступал священник, стояла колонна, накрытая тканью. Небольшой бугорок выделялся из её основания под красным шелком.

— Сегодня светлый день для Арканопалиса! — говорил вышедший на трибуну человек, видом ничем не отличающийся от остальных. — Мы смиренно приносим свои дары, свою волю, своё смирение! Каждый из нас жаждет сил, чтобы прожить этот нелегкий путь бренного тела! Каждый из нас жаждет знаний, чтобы найти ответы на тайны мироздания… — человек сделал широкий жест, будто стараясь обнять всех вокруг. — Мы видим, мы слушаем, мы внимаем священным писаниям! Кто из познавших не думает так? О нет, конечно, мы не забываем наши грехи, наши слабости…

Вскоре Каю надоело слушать этот бессвязный бред. Он оглянулся, чтобы посмотреть на остальных. Парень стоял в строю где-то в середине. Несколько шеренг молчаливых верующих застыли около скамей — никто не сидел, все стояли и молча слушали говорящего, не отрывая взгляд. «Да что тут происходит? Зачем так поздно собираться? Для выслушивания воодушевляющих речей?»

И в один момент, после последних слов говорящего, все слушатели опустили голову и сложили руки в молитве перед собой. Парень неловко повторил эти движения, потом, аккуратно оглянувшись, снова обратил внимание на оратора.

— ...и света, озаряющего нам путь! Да прибудет с нами Воля Последнего! — закончил свою речь единственный говорящий человек в зале.

Далее начали происходить странные вещи. Монах резким движением сорвал красное покрывало, обнажив полированную черную колонну, к которой серебряными цепями была прикована девушка лет двадцати. Ее бледное тело, облаченное в простой холщовый саван, судорожно вздрагивало от каждого прикосновения холодного металла, но более не могла двигаться, только дрожь выдавала в ней живого человека. Глаза, широко раскрытые от ужаса, метались по залу, словно ища спасения, но губы оставались плотно сжатыми - невидимая сила сковывала и речь.

Монах в белоснежной робе с золотой вышивкой приблизился к жертве мерными шагами. Его длинные пальцы сложились в сложный жест, и между ладонями начало формироваться синеватое свечение. Свет пульсировал в такт какому-то незримому ритму, постепенно уплотняясь в шар размером с яблоко. Внутри сферы клубились темные прожилки, напоминающие вены.

Кай ощутил, как по спине пробежали ледяные мурашки. Его пальцы непроизвольно впились в скамью, когда из светящейся сферы начали вытягиваться тонкие щупальца энергии. Они медленно, почти нежно обвили шею и запястья девушки, затем внезапно впились в кожу, как медицинские иглы. Тело жертвы выгнулось в немой агонии, когда синие нити начали вытягивать из нее ману - сначала прозрачными каплями, затем густыми золотистыми струйками, которые втягивались в сферу, окрашивая ее в болезненно-яркие тона.

Воздух наполнился металлическим запахом и странным жужжанием, словно где-то работал огромный трансформатор. По полу от колонны разошлись трещины, заполненные тем же синим свечением. Стоящие рядом монахи начали монотонно напевать - их голоса сливались в диссонирующий хорал, от которого в висках начинало давить.

Девушка больше не могла даже шевелить губами. Ее кожа приобрела сероватый оттенок, волосы потеряли блеск, будто состарившись на десятилетия за секунды. Когда последние капли маны покинули ее тело, цепи сами расстегнулись, и безжизненное тело рухнуло на черный мрамор с глухим стуком. В тот же миг сфера в руках монаха вспыхнула ослепительным светом и рассыпалась на сотни искр, которые разлетелись по залу, исчезая в легком дымке.

Тишина была тяжелее любого шума. Даже дыхание присутствующих казалось кощунственно громким. Монах медленно опустил руки, его безупречно белые одежды теперь отливали голубоватым отсветом, а глаза... глаза стали точно такого же синего цвета, как и украденная мана.

Ритуал был закончен.

Перед глазами Кая поплыли кровавые пятна, сливаясь в мутную пелену. В ушах стоял нарастающий гул – то ли кровь бешено стучала в висках, то ли отголоски того самого жужжания, что сопровождало ритуал. Пальцы сами собой сжали рукоять пистолета, металл впился в ладонь, но он не чувствовал боли – только ледяную тяжесть оружия и липкий пот на спине. Левой рукой он машинально достал нож – лезвие со звоном выскользнуло из ножен, но звук будто растворился в гуле возникших молитв, не привлекая ничьего внимания. Вторая рука так же сама поднялась, сжимая пистолет, дуло уперлось в висок ближайшего монаха, задевая лишь капюшон. Кай видел, как его собственные пальцы сжимаются на спусковом крючке, но словно наблюдал за этим со стороны – будто кто-то другой управлял его телом.

Сосед даже не шелохнулся. Никто не обернулся. Все вокруг продолжали молиться, низко склонив головы, их губы шептали что-то неслышное, а глаза были прикованы к полу. Даже дыхание у них было синхронным – ровным, монотонным, как у людей в трансе.

Пять секунд.Пять мучительно долгих секунд Кай смотрел на свой пистолет, на неподвижное лицо монаха, ощущал каплю пота, медленно скатившуюся с его собственного лба.

«Не надо. Остановись. Остановись сейчас же...».

Но было уже поздно…

Прозвучал гулкий выстрел — пуля попала в голову правому, а нож воткнулся в горло левому. Еще два выстрела — и монахи перед парнем замертво попадали. Два трупа раскинулись спереди лежа на скамьях, словно пьяные алкоголики. Началась суматоха. Некоторые побежали в страхе, другие остались, в полном непонимании готовясь к битве.

Еще один выстрел — попал в барьер, попутно расколов его. Второй — и