Эпоха Титана 2 - Артемий Скабер

продолжил аристократ, когда понял, что восторженной реакции не будет. — Хвалил ваши лидерские качества, нестандартное мышление и независимость. Отличные качества, что нам подходят.

— Я подумаю, — попытался отвязаться.

— Знаете… — выдохнул Змеев, и в его голосе появилась усталость. — К сожалению, вы, молодой человек, лишены такой привилегии. За вас это уже сделали.

Вот оно. Маска вежливости слетела. Теперь начнётся давление. Граф сделал шаг вперёд. Всего один шаг, но от него словно повеяло холодом.

— Не уверен, — скрипнул я зубами, глядя ему прямо в глаза.

Змеев замер. На мгновение на его лице отразилось удивление. Брови слегка приподнялись, губы приоткрылись. Он явно не ожидал отказа.

А потом усмехнулся.

— Смелость или глупость? — пробормотал он себе под нос. — Любопытно.

Граф взмахнул рукой.

И я упал.

Не в прямом смысле потерял равновесие. Магия схватила меня, как невидимая рука. Сдавила грудь — рёбра заскрипели под давлением. Воздух выдавило из лёгких. Попытался вдохнуть — не получилось. Холод прошёл волной по коже, будто меня окунули в ледяную воду.

Через мгновение моё тело взлетело в воздух и пролетело через душевые перегородки.

Мир завертелся. Стены, потолок, пол — всё смешалось в одно пятно. Я попытался сгруппироваться, но магия держала крепко. Руки и ноги не слушались.

Удар.

Кафельная плитка с хрустом треснула под моей спиной. Острые осколки впились в кожу. Голова ударилась о пол — в глазах вспыхнули искры, уши заложило. Тёплая влага потекла по затылку, смешиваясь с водой на полу. Металлический привкус крови на языке.

Пошевелиться не получилось. Что я могу сказать? Магия у этого мужика сильная. Не разбираюсь в рангах, но он спокойно может завалить всё, что находится в этом корпусе.

Внутри что-то зашевелилось. Тёплое, мощное, древнее. Сила Титана откликнулась на угрозу. Хотела вырваться наружу, разорвать эту жалкую человеческую магию, раздавить того, кто посмел поднять на меня руку.

Если её выпустить, я, скорее всего, смогу освободиться. И возможно даже что-то сделать ему. Но зачем? Раскрывать себя сейчас? Нет. Подавил желание.

Ко мне подошли. Змеев остановился надо мной. Поправил волосы — медленным, аккуратным жестом. Ни один седой волосок не выбился из причёски.

В его взгляде не было злости. Не было раздражения. Только холодное любопытство. Он проверял меня. Смотрел, как я отреагирую. Сломаюсь или нет.

— Владимир Николаевич, мы друг друга поняли? — спросил он спокойно.

— Не, — хмыкнул я, чувствуя, как кровь стекает по шее. — Думаю, вам лучше кого-то ещё поискать.

Угрозы? Последнее, что в другой реальности могло бы на меня сработать.

Змеев замер. Губы слегка приоткрылись. Он явно ожидал другой реакции. Несколько секунд он просто смотрел на меня. Потом медленно выдохнул и покачал головой.

— А вашему упрямству можно позавидовать, — наконец произнёс он, и на лице появилась улыбка. — Я могу вас тут убить, и ничего мне не будет. Сами понимаете, вы и я… Это разные миры.

— Так убивай, — оскалился, глядя ему в глаза. — Хватит языком чесать, у меня дел много.

Мужик замер. Вообще застыл на месте, словно его заморозили. Дыхание остановилось. Глаза расширились. Потом медленно облизнул губы.

— Удивительно, — произнёс он тихо, почти шёпотом. — Я не чувствую от вас страха. Ожидал, что это бравада или бахвальство юноши, а вы действительно не переживаете. Похвально. Таких людей мало среди нас.

Дверь душевой с грохотом распахнулась. В помещение ворвались сразу несколько человек. Матросов впереди, лицо красное, дышит тяжело. За ним Патрушев — бледный, с выпученными глазами, рот приоткрыт. Следом генералы — оба, Гробыч и Бойко, — и уставились на нас.

Картина, должно быть, интересная. Змеев стоит посреди душевой, спокойный и невозмутимый. Я лежу в осколках плитки, прижатый магией к полу. Кровь течёт по спине, смешивается с водой, окрашивая лужи в розовый.

Граф обернулся, когда заметил, что нас стало чуть больше, слегка поморщился. Поднял руку. Жест был понятен без слов: «Стойте. Не приближайтесь».

Все замерли. Даже генералы. Патрушев выглядел так, будто сейчас упадёт в обморок. Лицо серое, губы дрожат, руки прижаты к груди. Матросов стиснул зубы. Хотел шагнуть вперёд, но Гробыч схватил его за плечо.

Змеев посмотрел на них всех, потом усмехнулся. Шагнул ко мне и наклонился.

— Молодой человек, я советую вам принять моё щедрое предложение, — сказал он тихо, так, чтобы слышал только я. — Либо… Вам очень не понравятся последствия, которые вас ожидают.

Ничего не ответил. Просто смотрел на него и молчал. Змеев качнул головой.

— Вас не спасёт корпус и статус аномальщика, можете мне поверить, — продолжил граф. — А работая на нас, у вас появится настоящее будущее. Возможность стать военным или же служить нашему роду. Главное — продемонстрируйте вашу пользу.

Магическое давление ослабло. Воздух снова потёк в лёгкие — резко, болезненно. Закашлялся. Поднялся и отряхнул с плеч осколки плитки. Острые края впились в ладони, оставляя тонкие порезы.

Змеев развернулся. Плащ взметнулся за спиной, тёмная ткань на мгновение скрыла его фигуру, и направился к выходу. Никто не встал на его пути. Генералы расступились, прижавшись к стенам. Патрушев буквально вжался в дверной косяк, пропуская графа.

У самого выхода он остановился. Обернулся через плечо и посмотрел на меня в последний раз.

— Я дам вам время подумать, — произнёс он негромко и вышел.

Процессия удалилась. За графом пошлёпали генералы — молча, с каменными лицами. Патрушев последним выскочил из душевой, оглядываясь через плечо. Дверь закрылась. Остался только Матросов.

Он стоял у входа, прислонившись к дверному косяку. Лицо серьёзное, но в глазах читалось облегчение. Достал сигарету из кармана, сунул в рот. Чиркнул спичкой, поднёс к кончику. Затянулся глубоко. Запах табака смешался с запахом крови и сырости.

— Живой? — спросил Борис.

Кивнул.

Только сейчас заметил, что выглядит он странно. Стоит еле-еле, опираясь на косяк всем весом. Плечи опущены, спина согнута. Лицо бледное, под глазами синяки.

Похоже, его наказание уже закончилось. Пятьдесят ударов палками для людей — не шутка. Удивительно, что он вообще на ногах. Любой другой сейчас лежал бы в медпункте, накачанный обезболивающим.

— Что от тебя хотели? — затянулся Матросов снова, прищурившись от дыма.

— Верности, — хмыкнул в ответ.

Матросов затянулся ещё раз. Дым медленно выходил из ноздрей, окутывая его лицо серой дымкой. Молчал. Думал.

— Соглашайся, — наконец произнёс он, и голос прозвучал устало. — Даже не думай отказываться. Если можешь быть полезен — выполняй.

Интересно. Матросов советует мне подчиниться? Борис, который сам играет в свои игры, теперь говорит мне стать чьей-то марионеткой?

— Что-то вы лю… — начал было я, но замялся. Чуть не сказал «людишки». — Что-то вы быстро готовы лечь и раздвинуть ноги. Вроде бы это называется проституцией.