Бескрайний архипелаг. Книга III - Эльнар Зайнетдинов

— Ч-что? К-какая должность? — заикаясь, ответил он, ища взглядом выход.

— Какая, какая… — мои губы скривились в дерзкой ухмылке, а мгновением позже превратились в напряжённую линию. — Батарейкой будешь.

Глава 24

Интерлюдия. Резиденция Бенджамина Бернаскони.

Лидер фракции застыл в кресле-качалке, погружённый в созерцание танцующих языков пламени. Огонь в камине метался и извивался, отбрасывая причудливые тени на стены спальной комнаты, но взгляд вестника был устремлён не на эти золотые всполохи, а в бездонную пропасть собственных мыслей. Плед плотно окутывал его тело, даря чувство уюта.

Бенджамин родился в холодных краях, где от собственного дыхания борода покрывалась инеем. Жара становилась для него испытанием. Но судьба подарила ему спасение в лице талантливого воина, чьи возможности позволяли проводить манипуляции с температурой. Этот самородок мгновенно стал телохранителем Бенджамина и зачастую охлаждал комнату.

Поздний вечер окутал город. Вестник всё продолжал безмолвную вахту в кресле, мучительно ожидая возвращения того, кто был ему дороже родного брата.

И вот — долгожданный стук в дверь разорвал пелену томительного ожидания.

— Мудрейший, всё готово, — голос Абдуллы прозвучал глухо сквозь деревяную створку.

Лидер фракции рывком поднялся с кресла, плед упал к ногам. Руки дрожали, но не от холода, а от нервного напряжения, которое копилось в нём часами.

Покинув личные покои, Бенджамин почувствовал облегчение, когда увидел друга в здравии. Эти двое прошли через огонь и воду, разделили горечь поражений и сладость побед, съели не один пуд соли вместе.

Коридоры резиденции казались бесконечными. Каменные своды поглощали звук их шагов, создавая гнетущую атмосферу подземелья. Второй этаж встретил их тяжёлыми дубовыми дверями рабочего кабинета. Именно там до постройки форта собирались первые лица фракции для обсуждения важных вопросов.

Лидер в компании советника последовал внутрь, к массивному овальному столу, который мог принять двадцать человек. Несколько канделябров отбрасывали скупые лучи, лишь слегка освещая вместительное помещение. Сквозь огромное окно открывался панорамный вид на площадь Славы. В мерцающем свете факелов едва различимые силуэты архитекторов продолжали работу над мемориалом. На нём будут выгравированы имена тех, кто сегодня отдал жизнь при защите Новой Земли.

Бенджамин величественно опустился на своё место во главе овального стола. Абдулла же расположился справа от него.

— Мой дорогой друг, — голос лидера фракции прозвучал с неподдельной заботой и переживанием. — Как же радуется сердце видеть вас живым и здравым!

Бенджамин по-отцовски положил руку ему на запястье. Абдулла тут же склонил голову. Лицо советника исказилось в угодливой гримасе благодарности, а в глазах промелькнула та хитрая искра, которая всегда предшествовала его самым изощрённым льстивым речам.

— О, всемилостивейший господин! Если б не наш светлейший главврач… — он поднял взгляд к потолку, словно благодаря небеса, — не восседал бы ваш покорнейший слуга в этом зале рядом с вами, а покоился бы уже в объятиях вечного мрака.

Советник скривился на мгновение, вспоминая жуть, которую ему пришлось пережить, и продолжил:

— Или, что ещё страшнее представить, превратился бы в жалкий овощ, лишённый разума и воли. — Он нервно потер руки, показывая волнение. — Пришлось, признаюсь со стыдом, слегка… как бы деликатнее выразиться… распечатать неприкосновенный запас. Более десяти драгоценных астэрий ушло на зелье великого исцеления.

Абдулла опустил голову ещё ниже, изображая глубокое раскаяние:

— Молю о прощении за такую… непростительную роскошь, наимудрейший. Быть может, недостоин я подобных трат…

Бенджамин тепло улыбнулся.

— Не терзайте себя излишними сомнениями, — вестник покачал головой. — Человеческая жизнь, особенно жизнь столь преданного соратника — бесценна. Мы непременно организуем новый поход в проклятые земли Клыколесья для сбора целебного плода. Наши доблестные воины с каждым днём становятся сильнее, их мечи острее, а сердца храбрее. На этот раз я убеждён, что всё обойдётся без потерь.

Выражение лица Бенджамина внезапно изменилось. Брови слегка нахмурились, а в голосе появилась едва уловимая строгость:

— Однако скажите мне честно, что же на вас нашло в тот злополучный момент? Неужели ваш острый ум не подсказал, насколько опасен и непредсказуем Макс Фаталь?

При упоминании имени лицо Абдуллы передёрнуло. Маска угодливости слетела, уступив место неприкрытой злобе и отвращению. Руки его затряслись в мелком треморе.

— Было невыносимо, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — … просто невыносимо наблюдать, как этот наглый выскочка, этот самонадеянный мужлан… посмел бесцеремонно взобраться на трибуну!

Абдулла резко встал, его глаза горели фанатичной преданностью:

— Прямо во время вашего выступления! Он осмелился сделать замечание вам — великому провидцу! Моё сердце не могло вынести подобного святотатства!

Бенджамин внимательно наблюдал за вспышкой эмоций. Его проницательные глаза словно заглядывали в самую душу советника, пытаясь найти какую-то важную деталь.

— Абдулла, — голос лидера фракции зазвучал тверже. — Впредь будьте сдержаннее и профессиональнее в своих порывах.

Лидер фракции переплёл пальцы в замок, одарил собеседника суровым взглядом и продолжил:

— Нынешнее положение дел позволяет Фаталю находиться на первых ролях. К тому же, — и здесь в голосе Бенджамина прозвучало нечто похожее на восхищение, — ему удалось весьма деликатно и изящно уладить щекотливый вопрос с кайтами. Признаюсь, впервые видел, как гордый и непокорный народ трясся в настоящем ужасе. — Вестник покачал головой и зацокал. — Кое-кому среди нас двоих явно не хватает терпения и… дальновидности.

Абдулла мгновенно сник, словно проколотый шар. Вся его фигура выражала покорность и раскаяние. Он опустился на колено перед креслом лидера.

— Вы, как всегда, безмерно правы, мой господин и учитель. Прощения прошу за свою горячность и недальновидность. Ваша мудрость — свет во тьме моего неразумения.

Когда Абдулла поднял голову, Бенджамин невольно замер. То, что он увидел на правой щеке советника, заставило его закашляться. В причину скудного освещения сразу и не заметил. Из-под глубокого капюшона, скрывающего лицо практически полностью, выглядывали шрамы разных оттенков, складывающиеся в зловещую картинку. Лидер фракции пальцем отодвинул ткань и увидел демоническую улыбку. Широкий оскал с множеством зубов мертвенно-черного цвета, а над ними — два кровавых кругляша, словно глаза самого дьявола.

Даже борода и бакенбарды выпали на этом участке лица, лишая облик последних остатков симметрии. Выглядело так, будто Абдулла носил маску исчадия ада, которую нельзя было снять.

Бенджамин медленно откинулся в кресле, пытаясь совладать с потрясением. Голос провидца прозвучал с осторожной деликатностью:

— Неужели наш легендарный целитель, чьи руки творят чудеса, не смог вылечить вас полностью?

Лицо Абдуллы исказилось гримасой ярости. Он резко сжал кулаки, а из