Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

невиновность чанцзай Шэнь, украли, и, скорее всего, руку к этому приложила та девица Фулин. – Он замолчал, черты его лица смягчились, и мне почудилось раскаяние в его глазах. – Если бы в тот день я не приказал в порыве злости казнить ее, думаю, мы бы не оказались в таком положении, как сегодня.

– Ваше Величество, что вы будете делать? – шепотом спросила я.

Император тяжело вздохнул и, не подбирая изысканных слов, ответил:

– Я обошелся с чанцзай Шэнь несправедливо… Я освобожу ее из-под стражи и верну прежнее положение.

– Боюсь, что она не сможет выйти…

Мое горестное выражение лица и грустный голос напугали Сюаньлина.

– Неужели она…

Я покачала головой:

– Нет, сестрица Мэйчжуан не наложила на себя руки. Но из-за затворнической жизни, наполненной постоянной тревогой, ее здоровье ослабло. И, к несчастью, она подхватила болезнь, которая убила уже многих, и я даже не знаю, в каком она сейчас состоянии. – Под конец я уже не могла вынести грусти, наполнявшей мое сердце, и начала всхлипывать.

Император молчал, пораженный моей реакцией.

– Я ведь просто приказал держать ее взаперти. Я не думал, что для нее это станет таким сильным ударом.

– Я согласна, что жизнь взаперти не самое страшное наказание для Мэйчжуан, но никто во дворце не задумывался над вашими намерениями. – Я говорила и чувствовала, как по моим щекам текут слезы. – Все вокруг считают, что если наложница вам больше не люба, то ее можно обижать и унижать.

– Я немедленно прикажу придворным лекарям осмотреть жунхуа Шэнь и начать ее лечение. Я хочу, чтобы она жила долго и счастливо.

Император хотел кликнуть Ли Чана, но я ухватилась за его рукав и прошептала:

– Ваше Величество, прошу простить меня за проявление неуважения, но, когда я узнала, что наложница Шэнь серьезно больна, я тайком попросила придворного лекаря пойти и спасти ее.

Сюаньлин обернулся и посмотрел на меня:

– Правда?

Я кивнула:

– Прошу, накажите меня, Ваше Величество.

– Ты подвергла себя опасности, но, если бы не твоя смелость, я так бы и остался виноватым перед жунхуа Шэнь, – сказал император, взяв меня за руку.

Мои глаза опять наполнились слезами. Я посмотрела на Сюаньлина и покачала головой:

– Вы не виноваты, Ваше Величество. Просто злодейка своей хитростью затуманила ваш ум.

На самом деле, я была разочарована тем, что в тот день он пошел на поводу своей злости, но он был императором, и я не имела никакого права указывать на его ошибки.

Сюаньлина не оставило равнодушным слово «злодейка». Он помрачнел и с досадой сказал:

– Наложница Хуа осмелилась дурачить голову своему императору. Это непозволительно! – Он подошел к дверям и сказал ожидавшему там Ли Чану: – Ступай в лекарский корпус и объяви мой указ: Цзян Муян и Цзян Муи приговариваются к смертной казни. А фэй Хуа… я понижаю до пинь и лишаю ее дарованного имени. – Немного подумав, император изменил свое решение. – Погоди! Я лишаю ее дарованного имени и понижаю до гуйпинь [104].

Приказ императора потряс Ли Чана. Он даже подумал, что ему послышалось. Лишение дарованного имени было для наложницы огромным позором, гораздо худшим, чем понижение ранга. Евнух даже не догадывался, чем вызван гнев императора, но ему не положено было показывать свою растерянность, поэтому он исподтишка посмотрел на меня, не смея пошевелиться.

Услышав, что фэй Хуа понижают до пинь и лишают дарованного имени, а потом в мгновение ока повышают до гуйпинь, я жутко разозлилась, но тут же вспомнила, что на юго-западе до сих пор идут серьезные бои, поэтому мне пришлось пересилить себя и проглотить свою обиду.

И тут я услышала, как Сюаньлин говорит:

– Но сначала ступай во дворец Чанъань и сообщи, что я возвращаю наложнице Шэнь ранг жунхуа. Вели, чтобы лекари всерьез занялись ее лечением.

Ли Чан поклонился и поспешил выполнять приказ государя, прихватив с собой парочку младших евнухов.

Когда мы вновь остались наедине, Сюаньлин то задумчиво рассматривал мое лицо, то отводил взгляд, то опять смотрел на меня, пока наконец не спросил:

– Хуаньхуань, ты ведь не подговорила Лю Бэня?

– А? – Я не сразу поняла, что он имел в виду. – О чем вы?

Он не стал ничего объяснять, лишь сухо усмехнулся и сказал:

– Ни о чем.

В момент, когда до меня дошел смысл его вопроса, в моей голове все словно бы покрылось льдом. Мне захотелось дерзко усмехнуться в ответ, но я сдержалась, хотя и с большим трудом. Встретившись с императором взглядом, я сказала:

– Ваше Величество, вы думаете, что я велела Лю Бэню оклеветать фэй Хуа? – Негодование наполнило мое сердце, и я стала говорить намного жестче. – Значит, вы считаете, что я из тех, кто в погоне за вашей благосклонностью не погнушается использовать клевету против другой наложницы? Я бы никогда не стала этого делать, потому что считаю, это ниже моего достоинства. Знаете, если бы я и правда подговорила Лю Бэня ложно обвинить наложницу Хуа, чтобы спасти жунхуа Шэнь, я сделала бы это намного раньше и не стала бы ждать, пока моя подруга окажется в смертельной опасности. – Я опустилась на колени. – Ваше Величество, если вы мне не верите, то позовите евнуха Ли обратно, он не успел далеко уйти. Вы еще можете отменить свои приказы.

После моей речи император стал выглядеть совсем иначе. Он подошел ко мне и обеспокоенно сказал:

– Хуаньхуань, во всем виновата моя подозрительность. Если бы я тебе не верил, то не стал бы наказывать фэй Хуа.

Как же горько было у меня на душе в тот момент!

– Если бы Ваше Величество верили своей наложнице, то не стали бы задавать такой вопрос, – выпалила я, не подумав.

Сюаньлин помрачнел и недовольно воскликнул:

– Хуаньхуань!

Я встретилась глазами с его холодным взглядом, и от этого мне стало еще грустнее. Я натянуто улыбнулась. Это далось мне с таким трудом, словно бы накопившаяся в сердце тоска давила на уголки губ и не позволяла улыбаться так же радостно, как раньше. Я отвела глаза и сказала:

– Простите меня за дерзкие слова.

– Главное, что ты понимаешь, в чем провинилась, – равнодушно сказал Сюаньлин и протянул мне руку. – Хватит. Вставай.

Я неосознанно отстранилась и спрятала руки в рукава куртки.

– Спасибо, Ваше Величество, – вежливо сказала я.

Он еще какое-то время стоял с протянутой рукой, а потом тяжело вздохнул и опустил ее.

– Гуйпинь Мужун служит мне уже много лет. Она всегда была очень внимательной и заботливой, хотя и проявляла своеволие и надменность. Но сегодня… она меня разочаровала.

Я молча опустила голову и лишь через пару минут негромко произнесла:

– Ваша наложница все