Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

Я присмотрелась к фэй Хуа. Она была неестественно бледной, а под глазами виднелись темные круги, которые были доказательством того, что она давно не отдыхала.

Услышав объяснение, Сюаньлин взял Хуа под руку и помог усесться.

– Дорогая наложница, спасибо за старания, – сказал он нежно.

Наложница Хуа уцепилась за рукав императора, и в то же мгновение ее прелестные глаза наполнились слезами.

– Я знаю, что из-за своей глупости я не могу достойно позаботиться об императоре и порой вы на меня сердитесь. – Она говорила тихо и нежно, и ее голос звучал очень трогательно. – Поэтому я всегда думаю о том, что я могу сделать, чтобы порадовать Ваше Величество.

Она вытерла слезы из уголков глаз, будто бы позабыв, что рядом стоят два придворных лекаря.

Сюаньлин разволновался. Кликнув несколько младших евнухов, он приказал:

– Идите с лекарями Цзян и первым делом отнесите лекарство в Цуньцзюйтан жунхуа Шэнь. После этого обойдите все дворцы и раздайте лекарство всем заболевшим.

Цзян Муян и Цзян Муи, которые поначалу держались очень скованно, услышав приказ императора, облегченно выдохнули и поспешили уйти.

– Жунхуа Шэнь? – ошарашенно спросила наложница Хуа.

– Да, – равнодушно ответил Сюаньлин. – Я велел вернуть жунхуа Шэнь ее ранг. Я ошибочно обвинил ее в том, чего она не совершала.

Наложница Хуа быстро справилась с удивлением. Она привстала и поклонилась.

– Если сестрицу Шэнь обвинили напрасно, то императору следует загладить свою вину перед ней, – сказала Хуа и посмотрела на меня. – Поздравляю, цзеюй Чжэнь! Теперь тебе больше не надо переживать за свою подругу.

Я слегка улыбнулась и посмотрела в ее бесчувственные глаза.

– Большое спасибо за заботу, матушка Хуа, – сказала я.

Одарив меня неприязненным взглядом, старшая наложница повернулась к императору. Она заговорила таким соблазнительным голосом, от которого у мужчин внутри все таяло:

– Я не осмелюсь просить императора простить меня за прошлые ошибки, но, прошу вас, государь, не злитесь на меня, ведь злость вредит вашему здоровью. Я всего лишь ничтожная рабыня и недостойна этого. Не забывайте, что от вашего благополучия зависит не только исход войны на юго-западе, но и жизнь всего народа нашей страны.

Сюаньлин устало вздохнул:

– Хорошо. Ты совершила благое дело, помогая искать лекарство от болезни. Если мы сможем побороть эпидемию, это будет благословением для всей страны. А я не из тех, кто не разбирается, кого надо наказать, а кого наградить.

Услышав слова императора, фэй Хуа заплакала навзрыд и припала к его груди, и Сюаньлин начал шепотом ее успокаивать.

Я поверить не могла, что наложница Хуа, кичащаяся перед другими своей властью, воспользуется столь откровенной лестью. Мне было ужасно неловко и неприятно наблюдать за тем, с какой нежностью и любовью Сюаньлин обнимает Хуа. В глазах защипало, и я отвернулась, не желая больше на это смотреть.

Я молча поклонилась, беззвучно попросив разрешения удалиться. Когда Сюаньлин понял, что я хочу уйти, его губы слегка шевельнулись, будто бы он хотел что-то сказать, но в итоге он промолчал. Он все так же крепко обнимал рыдающую фэй Хуа и пытался ее утешить. Ступая по мягкому пушистому ковру, я неслышно вышла за двери и затворила их за собой. Ждавший снаружи Ли Чан заметно нервничал и потирал руки. Когда я вышла, он подошел ко мне, глядя на меня как на свою спасительницу.

– Госпожа, – обратился он ко мне, – мне все еще надо передать веление государя тем двум лекарям и госпоже Хуа? – Заметив, что я в плохом настроении, он перешел на шепот. – Я понимаю, что должен спрашивать об этом у Его Величества, но там… – Он чуть заметно вытянул губы и скривил их в сторону императорского кабинета. – Прошу вас, пожалейте меня, госпожа.

– Судя по тому, что произошло, тебе больше не надо никуда спешить. Если же ты пойдешь, то, боюсь, потом тебе придется снова бежать, но уже с приказом о присвоении ранга.

Внезапно я почувствовала, как в груди все сдавило, а сердце наполнилось отвращением и разочарованием. Не говоря ни слова, я протянула руку Лючжу, чтобы она поскорее увела меня отсюда. Ночной ветер свистел возле ушей, шевеля подвески на громоздких жадеитовых серьгах. Жемчужные и нефритовые бусинки сталкивались друг с другом с приятным звонким звуком, и в какой-то момент все остальные шумы окружающего мира пропали, оставив только это нежное позвякивание. И это было славно, потому что в тот момент я хотела оглохнуть и ничего не слышать.

Да, он прав, или, если сказать иначе, он никогда не ошибается. Ему надо думать в первую очередь о стране и о победе над врагом. Но даже если он поступает правильно, я имею право в глубине души быть недовольной его выбором, хотя внешне обязана оставаться послушной и молчаливой подданной.

На следующий день Сюаньлин пришел навестить меня и первым делом сказал:

– Император должен ставить общие интересы выше своих личных.

Я в это время держала пиалу с супом из ласточкиных гнезд и не спеша его помешивала.

– Я все понимаю, Ваше Величество, – ответила я негромко.

Я заметила темные круги у него под глазами и ехидно усмехнулась про себя. Как мне доложили, наложница Хуа провела ночь в восточных покоях Июаня вместе с императором, и, видимо, поэтому он не смог выспаться.

В любом гареме будущее женщины зависит от благосклонности мужчины и того, как часто она проводит время в его постели, да и положение мужчины порой зависит от того, с кем он проводит ночи. Если двое любят друг друга, недопонимание между ними рассеется, как дым после сражения, или, если мне позволено так говорить, они всегда смогут прийти к мирному соглашению.

Сюаньлин несколько раз зевнул, и ему самому стало неловко.

– Не переживай, – сказал он. – Сейчас мне очень нужны верные люди, поэтому у меня не было иного выбора. А о жунхуа Шэнь я не забыл. Я не оставлю виновных безнаказанными.

– Безопасность и здоровье государя важнее всего, – ответила я, вежливо улыбнувшись. – Мне не о чем переживать, кроме этого.

В последующие несколько дней император в Танли не появлялся. Однажды мы с Чунь прогуливались по саду Шанлинь и любовались только что распустившимися цветами абрикоса. Кроны деревьев были усыпаны яркими розовыми цветами и напоминали облака, подсвеченные утренней зарей. Стоящие в их тени галереи и павильоны тоже приобретали едва уловимый розовый оттенок. На мне был старый бледно-зеленый наряд, который идеально подходил для весеннего сезона, но совсем не сочетался с одеянием абрикосов.

– Император уже несколько дней к нам не