Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн

стариком, который знает, как добиться преданности мнимой величиной и поработить людей силой религии. Но на деле пастором оказался вполне приятный молодой человек, он даже подошел бы нам, не будь калекой… О чем это я? Верно! Он тоже толковал о вампирах.

– Составить отчет в Атрос для дальнейшего расследования?

– Не думаю, что сейчас столь неправдоподобные новости возымеют какой-то эффект. С началом войны в Атросе хватает забот…

– Добрый день, господа, – раздался резкий голос начальника Окриддейла.

– Добрый, – ответил агент и перешел сразу к делу, – у меня приказ императора набрать всех пригодных для армии в пехотный полк.

Воцарилось безмолвие, в котором Лирой представил, как начальник тюрьмы хмуро изучает предоставленный ему документ.

– У нас тут только непригодные пьянчуги, но кого-нибудь подыщем, – задумчиво проговорил он. – Следуйте за мной.

По коридору зазвучало эхо приближающихся шагов. Отчетливый стук по каменному звонкому полу становился все громче и замер возле камеры Лироя.

– Взгляните первым делом на этот экземпляр.

К окошку двери прислонилось лицо.

– А что с ним?

– Он вампир.

– Ну раз он вампир, почему еще жив? – усмехнулся агент, разглядывая притулившегося к стене Лироя, как дивную зверюшку.

– Приказ держать живым.

Лирой улыбнулся и скрестил руки на груди. Возымев в Иристэде высокое влияние, Клайд все еще умудрялся спасать брата от суда.

– И чем вы его кормите?

–Крысами. Иногда он точит сухой хлеб. Но мои люди нервничают, вдруг этот запросит больше, так и с цепей сорвется.

– А если он запросит больше на поле битвы?

– Тогда-то и убьете его. У нас таких полномочий все равно нет.

– Эй, кровосос, – прикрикнул агент, – оружие держать умеешь?

– Спрашиваете, – ухмыльнулся Лирой.

– Этот точно умеет, – подтвердил начальник крепости.

–В таком случае добро пожаловать в армию Аклэртона. И не вздумай чего-нибудь выкинуть, вампир, – лицо в окошке сморщилось неприятной улыбкой.

Вопреки тому, что Лирою выпала незавидная доля выступить во всеоружии на войну с Балисардой, он находил такое стечение обстоятельств забавным. Он словно возвратился в дни, когда был безрассудным авантюристом и искателем приключений, жаждущим острых ощущений.

Не страшащимся смерти.

Когда он был свободен.

* * *

Вновь облачившись в сутану, пастор Моретт занялся тем, в чем более всего нуждался Иристэд, миновав один темный час и приближаясь к другому, – укреплял народ проповедью. Высоким положением Клайд добился трепетного внимания к своим речам, какого прежде не знал, но и злоупотреблять новым статусом не рассчитывал. Единственное, что вынуждало его проявить себя излишне требовательным и строгим, – это суд над Лироем.

Клайд оттягивал вынесение приговора, будучи не в силах смириться с потерей еще одного брата. Он искренне уповал на разумность Лироя, на пробуждение в нем совести. Порой Клайд посещал Окриддейл, чтобы предложить Лирою исповедаться и наставить его на путь исправления; получал отказ и возвращался снова до тех пор, пока страж тюрьмы не сообщил ему:

– Господин Моретт, вампира увезли.

Клайд побледнел. Новость потрясла его так сильно, что чуть земля не потерялась из-под ног.

– Кто дал распоряжение?

– Император. Был приказ собрать по городу всех годных для военной службы.

Клайд недоуменно свел брови и потер переносицу, пытаясь оправиться.

– Где агент императора, черт возьми? – бессильно выдохнул он в угасшей надежде, что мог еще на что-то повлиять.

– Уехал утром.

Уготованная Лирою судьба не радовала Клайда. Но, возможно, пролитая во имя искупления кровь – не худшая участь. Жизнь действительно подкинула случай загладить вину, что не должно было стать поводом для печали, хотя ничего другого Клайд не испытывал в страхе за брата.

Весь путь до дома он подбирал слова, чтобы сообщить известие Амари. Сколько бы убедительно девушка ни изображала к Лирою безразличие, Клайд знал, что любовь не исчезает бесследно, и шел в твердой уверенности рассказать Амари правду.

Но у поместья Мореттов его поджидала новая неприятность.

Пересекая двор, Клайд все отчетливей различал у подножья парадной лестницы тело человека в крови. По мере приближения пастор все больше приходил в растерянность. Труп убитой женщины лежал с размозженным черепом и колотыми ранами. Лишь по одежде, подобной костюму Амари, Клайд догадался о причастности жертвы к ассасинам. Это позволило мысленно реконструировать события.

В тот день ассасины нашли Амари и обратили девушку в бегство. Дома Клайд ее не застал.

К слову, как и Рэндалла, накануне угодившего в армию добровольцем.

* * *

После того как император узнал о предательстве, герцог Ларесский, которому некогда маячило присуждение звания маршала, был отправлен в тюрьму Атроса, где дожидался суда. Однако император не торопился ни казнить его, ни смилостивиться, поэтому было принято решение отложить суд. И только когда флоты Балисарды и Фриоса одержали победу, и десять тысяч вражеских солдат под боевыми знаменами шиповника высадились на восточных берегах Аклэртона, военный совет императора не на шутку заволновался. По дворцу поползли разговоры о заключенном герцоге.

Некоторые из приближенных императора были возмущены содержанием предателя, в то время как другие лелеяли надежду, что герцог не виновен и сможет проложить лучший путь на карте военных событий. Оказавшись на стороне последних, император одобрил идею в тайне от совещательного собрания прибегнуть к помощи плененного герцога, а в случае подозрений на измену – немедленно казнить.

Положение изменилось в лучшую сторону. Аклэртон вновь перенял инициативу в войне, согнал со своих берегов неприятеля, перешел в ожесточенное наступление и смог с громким успехом подавить атаку союзных королевств Балисарды. Герцог Ларесский был помилован.

Далее вследствие одних решений, сменяющих другие, был взят под контроль Блэкпорт. Это случилось в окончании первого года противостояния Аклэртона и Балисарды, и, когда гильдия ассасинов прекратила свое существование в прежнем виде (надеяться на ее полное исчезновение было бы, конечно, наивно), Амари наконец стала свободной.

При массе недостатков и достоинств она обладала умением разбираться в лекарствах столь хорошо, как и в ядах, и, присоединившись к сестрам милосердия, одинаково грамотно выполняла две вещи: оказывала медицинский уход за ранеными солдатами и способствовала безболезненному уходу в иной мир тем, к кому смерть приближалась нерасторопно, мучительно и неотвратимо.

В это время Рэндалл Моретт, сохранивший имя, данное ему своим прообразом, служил в одном полку с Лироем, исполняя свое обещание Рю. Испытания войны скоро сблизили Рэна с Лироем вновь до крепкой дружбы, и, бросаясь в бой на врага, они оба готовы были прикрыть друг другу спину.

Вместе шли умирать. Вместе смеялись, переживая одну кровавую бойню за другой. Вместе делили сигары и вспоминали былое.

Лирой возвращался в себя. Заново обретал ориентиры и смыслы. Определял ценность жизни и грезил пройти войну, чтобы получить шанс начать все сначала. Собирая