Переплетения 5 - Гизум Герко

открылась поляна, на краю которой стояли изящные, словно выращенные из живого дерева, дома. А в центре, оплетенный лозой, стоял Путевой Камень. Он слабо светился зеленым.

— Есть! — выдохнул Шнырь.

Мы добежали до камня. Снайдер и Бошка с грохотом повалились на траву.

Я коснулся камня.

Вспышка.

[Системное сообщение]

Путевой Камень «Шепот Ветвей» активирован!

Достижение: Путь Странника (Этап 3)

Собрано 2/2 уникальных точек.

Квест «Мастер Порталов» выполнен.

Награда: Доступны дополнительные слоты для запоминания точек порталов.

— Да! — Бошка подпрыгнул, забыв об усталости. — Мы сделали это! Теперь я могу ставить портал почти в любую точку, где был!

Но я смотрел не на него. Я смотрел на Михаила.

Он стоял, опираясь на посох, и смотрел на активированный камень. На его лице, впервые за все это безумное путешествие, появилась настоящая, живая улыбка. Не маска барда, не гримаса боли. Улыбка человека, который увидел свет в конце туннеля.

— Капитан, — тихо сказал он. — Спасибо. За все.

— Миха…

— Мне пора, — перебил он меня. — Кажется… мое такси приехало. Системные логи сыпятся, дегидрация и все такое.

Его аватар начал мерцать. Контуры тела поплыли, распадаясь на пиксели. Это не был вылет. Это был штатный, безопасный логаут. Система распознала безопасную зону и разрешила выход.

— Увидимся на той стороне, — сказал я.

— Обязательно, — ответил он.

И исчез.

Почти сразу пришло сообщение на мессенджер.

[Стригунов]: Объект у нас. Состояние стабильное. Вывозим, скоро будем на базе.

Я прислонился к теплому камню портала и закрыл глаза. Мы сделали это. Мы вытащили его.

— Маркус? — Снайдер тронул меня за плечо. — Все нормально?

— Да, — я открыл глаза и посмотрел на свою поредевшую, измотанную, но победившую команду. — Все нормально. Просто очень устал. Миха уже ушел отдыхать, на него еще и проблемы в реале навалились.

— А мы? — спросил Шнырь, кивая на лес, где уже начинали загораться огоньки эльфийских патрулей.

— А мы… — я улыбнулся. — Мы в Ардене, куда и стремились. А еще, у нас есть сундук, который нужно отдать Стальным Братьям, и куча незаконченных дел. Приключения только начинаются. Но все это потом, сейчас отдых. Снимай номер в гостинице и обустраивайся.

Я перекинул ему немного золота и нажал «Выход».

* * *

После грохота взрывов, воя ветра и криков пиратов, стерильное молчание «НейроВертекса» казалось ватой, забившей уши.

Я выбрался из капсулы, чувствуя, как дрожат колени. Адреналин отпускал, оставляя после себя свинцовую усталость и пустоту. Михаила вытащили. Стригунов справился. Но я не чувствовал триумфа. Только опустошение.

В зале горел лишь дежурный свет. В его тусклом сиянии фигура, сидевшая на диване в зоне отдыха, казалась призрачной.

Елена.

Она сидела, поджав ноги, обхватив руками чашку с давно остывшим чаем. Ее волосы, обычно собранные в строгий узел, рассыпались по плечам. Пиджак лежал рядом, небрежно брошенный на спинку дивана.

Я подошел тихо, но она все равно услышала. Подняла голову. В ее глазах не было привычной ледяной собранности. Там была усталость и страх. Тот самый, человеческий страх, который она так тщательно прятала за маской руководителя проекта.

— Все закончилось? — спросила она, голос был хриплым.

— Да, — я сел рядом, но не слишком близко. — Добрались до Ардена, сохранились на точке.

Она кивнула и сделала глоток чая, поморщившись от того, что он уже остыл.

— Хорошо. Это… хорошо.

Мы молчали. Я смотрел на свои руки, на которых все еще мерещились фантомные следы копоти, магии и крови.

— Ты знаешь, о чем я думаю? — вдруг спросила она. — Я думаю о Вике.

Я повернулся к ней.

— О Вике?

— Да. — Елена поставила чашку на столик, и звук удара фарфора о стекло прозвучал как выстрел. — Она сидела в пяти метрах от меня. Каждый день. Два года. Я учила ее пользоваться базой данных. Я подписывала ее отчеты. Я пила с ней кофе. И я ничего не видела.

Ее голос дрогнул.

— Я считала себя хорошим аналитиком, Андрей. Я гордилась тем, что умею читать людей. А у меня под носом сидел человек, который продавал нас всех оптом и в розницу. И я не заметила. Ни взгляда, ни слова, ни намека.

Она закрыла лицо руками.

— Может, я просто… некомпетентна? Может, «Странник» выбрал меня по ошибке?

Я смотрел на нее и видел не «Искру», не аватара ИИ, не начальника. Я видел женщину, чей мир, построенный на логике и контроле, только что дал трещину.

— Нет, — сказал я твердо. — Ты не некомпетентна. Ты просто человек. И она тоже человек.

Я рассказал ей о нашем последнем разговоре. О том, как Вика сидела за своим столом, зная, что за ней идут. О ее словах про коммуналку, про тараканов, про маму. Про то, что она просто хотела жить.

Елена слушала, не перебивая. Когда я закончил, она медленно опустила руки.

— «Просто хотела жить»… — повторила она эхом. — Как страшно. Мы строим виртуальные миры, мы говорим о богах и судьбах, а все разбивается о простую, банальную нищету. О желание и невозможность купить сапоги.

Она посмотрела на меня, и в ее глазах блеснули слезы.

— Андрей, что с нами происходит? Мы играем в богов, но мы даже не можем защитить тех, кто рядом. Я… я боюсь. Боюсь, что мы сами становимся такими же. Цифрами. Функциями.

Я не знал, что ответить. Я просто подвинулся ближе и накрыл ее холодную ладонь своей.

— Мы не цифры, Лена. Цифры не чувствуют боли. Цифры не сомневаются. А мы сомневаемся. Мы боимся. И это делает нас живыми.

Она судорожно вздохнула и вдруг прижалась ко мне. Это было не объятие любовников. Это было объятие двух выживших после кораблекрушения, которые нашли друг друга на плоту посреди океана. Я почувствовал, как она дрожит. Я обнял ее за плечи, прижимая к себе, пытаясь отдать хоть немного того тепла, которого нам обоим так не хватало.

Мы сидели так, в тишине пустого офиса, слушая дыхание друг друга. Граница между нами, профессиональная, субординационная, истончилась и исчезла.

Она подняла голову. Наши лица оказались совсем близко. Я видел каждую морщинку в уголках ее глаз, видел, как расширились ее зрачки.

Это не было запланировано. Не было никакой романтики, никакой музыки, никаких свечей. Просто в какой-то момент стало невыносимо необходимо почувствовать что-то настоящее. Что-то, что не является кодом, ложью или манипуляцией.

Я наклонился, и наши губы встретились.

Поцелуй был неловким, соленым от ее слез, отчаянным. В нем было больше страха и облегчения, чем страсти. Это был крик о помощи, переведенный на язык прикосновений. Мы целовались, словно пытаясь убедить друг друга, что мы существуем, что мы