Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова

Но ситуация была не слишком подходящая для подобных вопросов, поэтому Тимур просто ободряюще улыбнулся:

— Всё будет хорошо. Вот увидишь.

— Вы сами в это не верите.

К сожалению, девочка была права. В мыслях Тимура результат беседы варьировался от паршивого до отвратительного, и конфликт казался совершенно неразрешимым. Если бы не одно маленькое «но»:

— Я верю в Людвига. Если он сказал, что всё уладит, — значит, уладит.

Оборотень, не оглядываясь, показал Тимуру большой палец. Слух у него был отличный в обеих ипостасях.

* * *

Дальше коридора их явно пускать не собирались. Ольга Степановна закрыла дверь и встала так, чтобы видеть всех троих.

— Ну? — сурово спросила она.

Ксюша посмотрела на Людвига. Тимур посмотрел на Людвига. Людвиг посмотрел в висящее на стене зеркало и с протяжным «Мда-а-а» попытался пригладить растрёпанные волосы. Получилось так себе.

— Так, на чём мы остановились? — спросил он, обнаружив, что находится в центре внимания.

— На том, кто вы, собственно, такой, — подсказала Ольга Степановна. Сейчас она старалась говорить спокойно, но в голосе всё равно проскакивали самые разные эмоции — от ненависти до брезгливости. И страх за внучку, конечно, в первую очередь.

Если даже обычный человек мог расслышать все эти оттенки, то Ксюша и подавно. Неудивительно, что её так колбасило: эмоциональная перегрузка била по эмпатам примерно так же, как магическая — по Тимуру.

Он не выдержал и снова взял девочку за руку, поддерживая и успокаивая. Пальцы у неё были ледяные и мелко дрожали. Бедный ребёнок!

— Нет, подождите, не путайте! Давайте сначала с «во-вторых» разберёмся. Ваше? — Людвиг задрал футболку и вытащил из-за пояса тетрадку. Тот самый дневник Нади.

Тимур поперхнулся воздухом и едва сдержался, чтобы не раскашляться всерьёз. Признаться, он ожидал от беседы чего угодно, но только не этого. При чём здесь вообще дневник? В какой момент Людвиг успел прихватить его с собой? И почему именно сейчас достал?

Ольгу Степановну внезапное появление тетради тоже ошарашило.

— Откуда? — выдохнула она и этим немедленно выдала себя с потрохами. Обычный человек, увидевший тетрадь впервые, спросил бы «Что это?», но Ксюшина бабушка даже не потрудилась вчитаться в надпись на обложке — она и без того прекрасно знала, что там написано.

Не требовалось быть великим детективом, чтобы понять, что тетрадка ей знакома. А значит, и её содержимое тоже. В то, что эта женщина проявит такт и не станет читать дневник собственной дочери, Тимур не верил. Хотел бы поверить — но никак не получалось.

— А чего вы так удивляетесь? Вы же сами нам её подкинули. То есть ему. — Людвиг кивнул на Тимура.

— Ты подкинула? — захлопала глазами Ксюша. — Но как?

— Руками, — недовольно выдавила её бабушка.

— Чужими, — добавил Людвиг. — Я поэтому не сразу сообразил. Слишком много запахов намешано… и хранили явно не дома.

— На работе, в сейфе, с другими бумагами, — не стала скрывать Ольга Степановна. — А доставку заказала курьером, с пометкой «оставить у двери». Не самой же мне по чужим подъездам бегать!

Это походило на сцену из классического детектива: когда полицейский предъявляет преступнику, неопровержимые улики, а преступник слишком умён, чтобы истерично отпираться, и слишком горд своим преступлением, чтобы скрывать, как именно он его совершил, поэтому выкладывает всё как есть. Почти монолог злодея.

Только вот Ольга Степановна не была ни злодеем, ни преступником, и никакой вины за собой явно не ощущала. Да, подбросила тетрадь — и что такого? С каждым может случиться.

— А почему ты мне её дома не отдала? — удивилась Ксюша.

Бабушка промолчала. Затем оглядела гостей, уделив особое внимание внучке, вцепившейся в Тимура, поморщилась и предложила:

— Чаю? — В воздухе повисло неозвученное «раз уж припёрлись», но в беседе явно наметился прогресс — теперь их хотя бы не выгоняли и не пугали полицией. — Не забудьте разуться.

— Это будет немного проблематично! — Людвиг почесал одну босую ногу о другую. Действительно, перемещались-то они из квартиры, и никому даже в голову не пришло переодеться. Тимур хотя бы был в тапочках… — Мы, правда, к чаю ничего не принесли, но могу за шоколадкой сгонять. Если осталась… Ксю, а у нас шоколадка осталась?

Тимур ощутил навязчивое желание закатить глаза. Происходящее всё сильнее напоминало цирк. Волки в нём, если верить мемам, не выступают, но одному дурному оборотню этот факт явно сообщить забыли.

— Шоколадка? — Ксюша вытащила из кармана толстовки ополовиненную плитку и уставилась на неё так, словно видела впервые в жизни. — Совсем про неё забыла. Только она подтаяла, надо в холодильник положить, иначе её придётся ложкой из обёртки выскребать.

Продолжая отстранённо вертеть шоколадку в руках, девочка отправилась на кухню. За ней прошествовала бабушка. Прошлёпал, очень стараясь не хромать, Людвиг.

— Тимур Игоревич, вам особое приглашение надо? — прикрикнула Ольга Степановна, расставляя чашки.

Кажется, они снова были на «вы», и Тимур не мог сходу понять, хороший ли это знак.

— Иду, — откликнулся он. И зачем-то сразу добавил то, ради чего и пришёл: — Я просто хотел сказать… про фотографии… Не ругайте Ксюшу, она умница и никогда бы не стала… со мной… ну, встречаться. И я бы с ней никогда. Вас ввели в заблуждение, намеренно. И я найду того, кто это сделал.

Говорить вот так, глядя не в лицо, а на календарь, висящий на кухонной двери, оказалось намного проще. Хотя, наверное, в таком исполнении оправдания звучали вдвойне глупо и беспомощно. Кто поверит человеку, который боится посмотреть собеседнику в глаза?

— Да поняла я, — отмахнулась Ольга Степановна. — Не поняла только, в каком заповеднике вы такой выросли, но, возможно, это врождённое. А курил при ребёнке кто?

— Я, — не стал отпираться Людвиг. — Извините, больше не буду.

— Врёте ведь, молодой человек.

— Вру.

— Не поможете вон ту мисочку достать, чтобы я по стульям не прыгала?

— Да легко. — Людвиг снял с