Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв

– Тогда чего ты хочешь от меня? Быть сватом?

– Позволил бы ты…

– Позволил бы что?

‒ Понимаешь, она хорошая женщина, но не знатного рода, её дед ‒ освобождённый раб.

‒ Для тебя это важно?

‒ Для меня – нет. Но раз я теперь Элефтериад, не знаю, может это нельзя… – Петрей собрался с духом, и вдруг выпалил. – Если Элефтериад не может взять её в жёны, то, боюсь, я не могу быть Элефтериадом.

Он виновато вздохнул. Хилон улыбнулся.

‒ Ты теперь глава Элефтериадов, Петрей, и можешь поступать как желаешь, – сказал он. ‒ Со своей стороны, могу тебе сказать, что не знаю родства более почётного. Эврилу я обязан больше, чем жизнью – честью. Вели сделать запись об этом на стене гробницы и воспитай его сына хорошим человеком. Это меньшее, что мы можем сделать для его тени.

‒ Конечно! – расцвёл лекарь. – Я сделаю всё… Подожди, что значит глава Элефтериадов?

‒ Других известных мне Элефтериадов нет, ‒ Хилон устало вздохнул и уселся на скамью, привалившись спиной к стене. – Мой названный отец Евмолп согласился хранить семя нашего рода, пока не появится человек, достойный его продолжить. Такой человек есть – это ты.

‒ Но ты, Хилон, что с тобой? Ты единственный истинный Элефтериад!

‒ Теперь уже не единственный, ‒ Хилон печально улыбнулся. – Боюсь, Петрей, мне больше нет места в Анфее, да и есть ли оно где-нибудь, моё место… Со мной дело конченое, но Элефтериады в Анфее должны быть, и они будут. Живи, процветай, возроди наш род и приумножь его славу. Я уверен, тебе это по силам, Петрей Элефтериад.

‒ Хилон, то, что ты говоришь – чудовищно! – воскликнул лекарь. – Что значит, дело конченое?! Ты герой! Тебя любят анфейцы, ты друг Анексилая, а он, несомненно, великий человек! Всё не кончено, всё только начинается!

‒ Вот именно, всё только начинается. Только начинается… ‒ Хилон ухмыльнулся своим мыслям и потянулся за новой чашей.

Глава XVI

Лёгкая унирема под бело-синим флагом миновала Сторожевые скалы и весело побежала по светло-голубым волнам Критенской бухты. Едва кораблик показался в заливе, с берега донёсся шум, нарастающий, по мере приближения судна к широким причалам белостенного Эфера.

Просмоленный борт осторожно ткнулся в камень, с корабля сбросили сходни и на деревянной лестнице показался один единственный человек, при виде которого заполнившая набережную толпа разразилась исступлённым рёвом. Люди рыдали, падали на колени, поднимали вверх испуганно плачущих детей. Иные даже вырядились в рубище и посыпали голову пеплом. Слышались крики: «Прости нас, отец!», «Спаси нас!». Печально улыбаясь, Исократ сошёл по сходням и, сам едва сдерживая слёзы, ступил на родную землю.

Его тут же обступили со всех сторон. Его славили, молили о прощении, пытались коснуться руки или одежды, подносили для благословения детей. Всё так же улыбаясь, он никому не отказал в добром слове, никого не упрекнул. Он мягко ободрял, успокаивал отчаявшихся и те отходили от него с просветлевшими лицами. Какая-то женщина в чёрном балахоне жадно сгребла полу его дорожного плаща.

‒ Мы ведь погибли, да, Исократ?! – надрывно вскричала она. – Погибли?! Ответь!!!

‒ Нет, добрая женщина, мы ещё не погибли. Совсем нет, ‒ спокойно ответил Исократ, и народ восторженно взвыл. Сопровождаемый многотысячной толпой, изгнанный полководец прошёл через весь город к агоре.

Советники лаоферона ожидали на ступенях дома собраний, все в синих гиматиях и белоснежных хитонах, с дубовыми посохами, украшенными священным эдельвейсом. Они выглядели величественно, но всех их, от надменного Эрептолема до трусоватого Деагора, объединяло выражение растерянности на усталых лицах. Растерянности и какой-то безумной надежды, неразрывно связанной с невзрачным колченогим человечком, которого ликующая толпа вознесла на руках и поставила пред этими блестящими мужами.

‒ Народ Эфера изменил решение в отношении тебя, Исократ. Тебе позволено вернуться до срока и оставаться невозбранно, ‒ объявил Эрептолем и, улыбнувшись, добавил. – Добро пожаловать домой, друг.

Люди одобрительно захлопали. Все знали, что Эрептолем до конца стоял за Исократа и не оставил его даже после суда листьев. С тех пор, как отчаянье и страх породили всеобщую любовь к изгнаннику – единственному, кто, по общему мнению, мог спасти Эфер – часть этого обожания доставалась и Эрептолему. Слово Ястреба в лаофероне было непререкаемо, а его противники считали за благо помалкивать, лишь бы никто не вспомнил об их участии в изгнании Исократа. Когда Эрептолем внёс предложение отменить постановление суда листьев, против не поднялся ни один голос.

‒ Спасибо, Эрептолем, ‒ мягко улыбнулся Исократ. – Спасибо и вам, сограждане. Пусть времена сейчас и непростые, но я счастлив вернуться домой.

‒ Да, времена, непростые, и родине нужна твоя помощь.Давай пройдём внутрь и обсудим наше положение. Оно, признаться честно, не из лёгких.

Площадь заволновалась, раздались крики «Говорите здесь!», «Мы тоже хотим знать!». Седовласый Эпилом успокаивающе поднял руки.

‒ Сограждане, ‒ укоризненно сказал он. ‒ Призываю к спокойствию. Неужели вы не понимаете, что нельзя обсуждать такие вещи прилюдно?

‒ Думаю, наше положение уже ни для кого в Эйнемиде не секрет. Мы можем поговорить и здесь, ‒ сказал Исократ и тихо, так, чтобы слышали лишь советники, добавил. – Воодушевить людей сейчас важнее тайны.

‒ Что ж, ‒ кивнул Эрептолем, когда народ поутих. – Раз так, скажу, как есть. Родина в смертельной опасности. Ты уже наверняка слышал, что наш флот разбит у Плиоктриса, спасся едва ли десяток судов. Такой катастрофы Эфер не знал никогда. У Гигия достало совести умереть, как настоящий эфериянин, но сути дела это не меняет ‒ море теперь принадлежит врагам. На суше положение не лучше. Анексилай разбил Иреона в Ахелике и занял Анфею, на юге нас потеснили филисияне и гилифияне, а многие союзники после этих поражений отвернулись от нас, и мы пока не можем покарать их за измену. Сейчас, наши враги собирают войска на границе Эсхелина. Скоро они будут здесь, а мы, потеряв море, не сможем держать осаду и будем вынуждены принять бой.

‒ Чем мы их встретим?

‒ Мы стягиваем все силы к Эферу, но больше двадцати пяти тысяч нам не набрать. Врагов самое меньшее тридцать тысяч, а поведут их Эвримедонт и Анексилай, из которых каждый стоит целого войска. Как видишь, опасность велика.

‒ Хвала бессмертным богам за их милость! – рассмеялся Исократ, воздев руки к небу.