Былые - Брайан Кэтлинг

сторожа, коснувшегося при их виде козырька. Теперь они стояли там, где ранее находился двор для прогулок неизлечимых. Прямо под окном Николаса. Трава была неухоженной и истрепанной. К кирпичному забору прислонилась пара кроватных рам. Шуман сделал несколько глубоких вдохов.

— Что вы там услышали, профессор?

Гектор сглотнул и наконец ответил.

— Это из фатерлянда. Бредни тирана.

— А! Я что-то читал о вашей новой политике.

Гектор одним взглядом перекрыл следующую шутливую фразу доктора и махнул рукой, обозначая, что ничего не может прибавить.

— Простите, пожалуйста… но.

— Все в порядке, профессор, прошу прощения за назойливость.

Гектор выпрямился и сказал:

— Довольно, теперь давайте найдем его, — он сделал еще один глубокий вдох и крикнул во всю глотку: — Николас, я все еще здесь!

Усилие как будто опустошило коротышку, и он неуклюже уселся на грубую полысевшую лужайку. Никто ничего не говорил — они просто наслаждались влажным прохладным воздухом.

Сверху мякнул новый звук. В окне Николаса показалось тощее точеное лицо.

— Мяу, — сказало оно, — мяу-мяу-мяу.

Бэррэтт улыбнулся и наклонил голову, чтобы видеть Уэйна. Шуман наблюдал, как ветер колышет короткую клочковатую траву. Вдруг сдвинулся вперед, пристально вперившись перед собой.

Бэррэтт обернулся к старику, стоявшему на карачках и ползущему по двору, словно краб.

— Профессор?

— Быстрее, взгляните.

Доктор трусцой подскочил к гостю, которого уже потихоньку принимал за своего будущего пациента. Затем увидел сам. Через траву щупался рябящий узор. Двигаясь так, словно, кроме него, там больше ничего не было. «Мяу-мяу-мяу», — все еще отдавалось сверху. Из листьев уставились глаза; они и были листьями. От них разбегались сильные узоры.

— Это кошка Уэйна, с картины, — сказал Гектор. — Как будто кошка Уэйна нарисована травой. Следуйте за ней.

Это могло быть всего лишь мимолетным порывом ветра, пробежавшим по огороженному двору. Это могло быть всего лишь случайным содроганием, только смахивающим на голову безумного зверя, но оба поверили и проследовали за этим к дальнему углу сада. Там оно остановилось и исчезло, а они начали копать.

— Мяу-мяу-мяу.

К Бэррэтту и Шуману во дворе присоединились еще четыре сильных работника. Они принесли лопаты и быстро отыскали спящего.

Из неглубокой могилы смотрел Уильям Блейк. Свидетель ангелов. Поэт, пророк, визионер, безумец. Ну или его портрет. Зажатый в руках Николаса.

— Николас, Николас, вернись, это Гектор. Ты хотел, чтобы я пришел, и я здесь, а где ты?

Фотография Блейка шелохнулась в заляпанных руках, под поломанными ногтями.

Его отмыли, одели и позволили вернуться в комнату. В течение всех процедур Гектор оставался рядом. Так хотел Николас. К зеленой двери они медленно вернулись вместе.

Надвинулся синеватый вечер — притихшее солнце будто хотело поспособствовать скорой беседе, которая, чувствовал мозгом костей Шуман, даст ответ или хотя бы переосмыслит вопрос. С Темзы принесло нетуманистую мглу, и та совокуплялась с сумеречным светом. Его пытались впитать миллионы кирпичей, которые определяли и сдерживали лечебницу, и какой-то части это удалось. Чтобы пресуществиться на последних лучах солнца, заходящего над миром, который забудет глубину вчерашних дней и будет тянуться только к ограничениям завтрашних. На пути к комнате 126 Шуман в шутку подумал, что в этот раз покинет ее на носилках. В первый раз — на инвалидном кресле, во второй — на плече Бэррэтта. Носилки — вполне естественный преемник. Из шаловливой мысли выплыла истина, чуть не остановившая его на месте. Высокий человек с волнистыми волосами и в халате остановился по правде. Взглянул сверху вниз и показал заботу в лучащейся улыбке.

— Что-то неладно, профессор?

Шуман помялся, а потом ответил:

— Нет, Николас. Все ладно, но довольно странно, — он помолчал под замершим мгновением Николаса в тени его вопроса. — Право, зови меня Гектор.

— Гектор, да, обязательно.

Шуман пригладил свои уложенные волосы и взглянул на самое странное из всех существ.

— Мне просто пришло в голову, что я очень хорошо себя чувствую. До начала этих изысканий я был больным стариком, пережившим удар, и верил, что моя жизнь неторопливо подходит к концу, а теперь? Теперь я и думать забыл о возрасте, боли и колотье, медлительности. Слишком занят в последние несколько недель.

Николас просиял, взял Гектора за руку и сказал, когда они снова сдвинулись с места:

— Но это же хорошо, Гектор, направление волн изменилось.

Гектор хотел было согласиться, еще не понимая по-настоящему, как на углу они чуть не столкнулись с мистером Уэйном. Выглядел тот очень серьезно, его печальные глаза с силой вперились в Гектора. Он молчал.

— Ах, мистер Уэйн, кажется, мы задолжали вам большую благодарность за помощь в поисках нашего друга.

Уэйн ничего не ответил, но слегка вздрогнул. Тут Гектор заметил его руки. Они стиснулись в крепкие белые кулачки.

— Что-то случилось?

— Вы его выпустили, — огрызнулся Уэйн.

Николас отпустил руку Гектора и подошел к Уэйну. Он высился над немногословным человечком, как будто скрученным в узлах едва сдерживаемого гнева. Гектор попытался успокоить разъяренного Кошатника.

— Вы о том, что мы нашли Николаса? Вы же знали, иначе никак. Мы должны были выкопать его из-под земли.

— Вы его выпустили.

— Да, нам пришлось.

— Он не ваш.

Гектор оторопел и обеспокоился из-за грозных упреков. Он не нашелся, что и сказать. Взглянул на Николаса, который, к его досаде, теперь смотрел на него с тем же обвинением, тем же критическим неодобрением.

— Он не ваш, а мой, — в потерянных глазах Уэйна стояли слезы, а в голосе звучал надрыв. Чего он хотел? В своем желании спасти Николаса Гектор повредил дружбе этой пары? Судя по тому, как они встали бок о бок, выглядело все именно так. Как же ситуация так быстро перевернулась и с чего Уэйн взял, что Николас принадлежит ему? В Гекторе росло странное ощущение — эмоция, позабытая годы назад.

— Николас и мой друг, он не принадлежит никому, мистер Уэйн.

— Я говорю не о Николасе, — сказал Уэйн, на сей раз хрипло и надтреснуто. — Я говорю о Уилки.

— Уилки, — повторил Гектор. — Какой еще Уилки?

— Такой, какого вы выпустили, какой пошел за вами во двор.

Теперь все предыдущие волны чувств Гектора столкнулись. Замерли, ожидая, когда их снова взволнует к действию что-нибудь вменяемое. Николас покачал головой и поцокал языком. Но этого для вменяемости маловато. Недоумение заболотило и разровняло все.

— Я не понимаю, — сказал он.

Николас склонился и ответил:

— Он думает, что вы выпустили Уилки. Что он сбежал за вами на двор. Он думает, вы хотите забрать его себе.

Гектор сорвался.

— Скажите ради Бога, кто такой Уилки?

Уэйн шагнул вперед и ткнул в Гектора; прямо в нос.

— Шипастый, — сказал он.

Николас снова кивнул, и оба