Повелители драконов: Земля злого духа. Крест и порох. Дальний поход - Андрей Анатольевич Посняков

А соли теперь вдруг оказалось много! Горьковатая, правда, ну да ничего – хоть какая. Да и досталась, почитай, даром, а дареному-то коню в зубы не смотрят.

Вокруг рвались в синее небо высокие, пахнущие вкусной смолою сосны, меж которых во множестве высились огромные, в три сажени, папоротники, перемежающиеся непроходимыми зарослями ольхи, вербы, ракиты.

Уютно дымились костры, отражались в прозрачной воде ставшие на якоря струги, тут и там виднелись разбитые шатры, шалаши, навесы. И вот, казалось бы, устали все так, вымотались, что только объяви отдых – полегли бы, уснули… Ан нет! Не тут-то было!

Кто-то, конечно, и спал, подложив под голову руки, большинство же… Да почти все казаки просто валялись в траве, подкидывали в огонь ветки, слушали разные байки, шутили, смеялись, дожидаясь поспевающей на кострах ушицы.

А кое-кто – парочками – удалился в лес, туда, где не такая уж чаща. По бережку все пошли, к соснам. Первыми кормщик Кольша Огнев с Авраамкой своей удалились – вот только что сидели у костра, ушицу помешивали, да глядь-поглядь – тишком-бочком – и нету. За ними Олена исчезла… И Олисей Мокеев – от соседнего костра зачем-то в лес отошел. Немец Ганс Штраубе берет бархатный с петушиным пером натянул, подошел к костерку, где девы сидели, да со всей галантностью поклонился:

– Не желаете ли, фройляйн Онисья, пройтись? Вечер-то какой чудесный, а?

И эти ушли… И даже остяк Маюни с Устиньей-девой на мысу, у дальнего струга, сидели, разговаривали о чем-то своем. Почему мы бы и нет, коли свободное время выдалось?

Увы! Кареглазая красавица Настя так на атамана и не взглянула… а если и взглянула, то так, незаметно, искоса. Взяла ведро да пошла к озеру, за водою.

Иван, увидев такое дело, больше не думал – вскочил да тоже – к озеру… Нагнал девчонку у тростников:

– Нам поговорить бы, а?

– О чем нам с тобой разговаривать? – повернувшись, девушка ожгла взглядом. – О батюшке моем, что тебе так не понравился?

– И о батюшке поговорим, царствие ему небесное, – взяв Настю за руку, Иван заглянул ей в глаза – карие, с золотистыми искорками. – Но не сразу.

– Спасибо и на том! – девчонка дернулась было, да Еремеев не отпускал, держал крепко.

– Пусти!!! – взъерепенилась Настя. – Кому сказала?

– Сначала скажи, что не убежишь, выслушаешь, – атаман потрогал левой рукою шрам, взмолился. – Всего-то и прошу – выслушать спокойно, а потом… потом что хочешь делай. Ну?

– Баранки гну!

– Я ведь только хотел…

И такая тоска читалась в серых глазах атамана, такая глубоко затаенная боль, что красавица махнула рукою:

– Ладно, говори, чего уж там. Только водицы, дай, зачерпну.

Настя зашла в воду, босиком, в рубахе, до колен оборванной – больно уж жарко, не до стыда, да и привыкли уже все, не пялились… ну, разве что – послушник Афоня, парень забавный, смешной.

Пока девушка набирала ведро, Еремеев сунул руку за пазуху, и, едва только возлюбленная его вышла на берег, пал перед ней на колени, протянув красивый – золотой, с загадочным туманно-синим сапфиром – перстень, добытый в Кашлыке и раньше принадлежавший какому-нибудь богатому купцу или мурзе.

– Вот, Настена… тебе!

– Хм… – хитрая девушка сверкнула было глазами радостно, да тут же с собою справилась, глянула равнодушно. – Колечко, ага.

– Не понравилось?

– Да нет, почему же? Понравилось…

Настя вдруг бросила на Ивана такой взгляд, что молодой человек обмер – столько в этом взгляде было всего намешано: и недоверие, и интерес, и где-то затаенная ярость и… верно, что-то еще такое сладкое-сладкое, о чем Еремеев старался покуда не думать… но не думать не мог.

– К подарку обычно слова прилагаются, – поставив ведро, девушка присела на плоский валун. – Так говори, не молчи.

– Батюшка твой… – собравшись с духом, тихо промолвил Иван. – И вообще, родители…

– О-о-о-х! – Настена рассмеялась, но в блестящих янтарно-карих глазах ее вновь вспыхнули недоверие и грусть. – Опять батюшка… Нового ничего не придумал?

– Нет! – уверенно возразил молодой человек. – Ты же обещала выслушать? Вот и слушай. Хочу тебя попросить – никому больше не рассказывай, что твой почтенный батюшка – царствие ему небесное – из посадских людей, тележник…

– Н-ну ты и…

– Я кому сказал?! Слушай! – атаман едва не сорвался на крик – ну до чего же эта девчонка упрямая, прямо как… как та рогатая ящерица размером с добротную избу!

– Слушай, и пойми, почему я о семье твоей разговор завел… Ведь не просто так! Ты же у меня не дура…

– Не дура, – опустив глаза, девушка покусала губы и тихо призналась: – Просто еще об этом не думала…

А ведь и вправду не думала, особенно в последнее время, как-то не до того и было, работы – как и у всех – невпроворот. Вот только сейчас и подумала – перстенек этот, о семействе сгинувшем расспросы, и эти слова – «ты же у меня не дура»… «ты у меня»…

Неужели… А почему бы и нет? Чем она хуже Авраамы? Да, но Кольша Огнев – простой кормщик, а Иван – атаман, знатного – из детей боярских – рода. Родовитый человек, почти боярин… а она, Настя, кто? Обычная посадская девка, коим красная цена за пучок медное пуло – да и то в базарный день. И… раз атаман про семью, про батюшку покойного заговорил… неравнородственный брак получается… если болтать.

– Господи, – усевшись рядом с Настей, Еремеев перекрестился. – Вижу, поняла, наконец… Еще что-то говорить?

– Говорить! – любуясь подаренным перстеньком, тут же заявила девчонка. – Доброе слово – оно и кошке приятно…

– Тогда скажу, – Иван, заметно волнуясь, подвинулся к возлюбленной еще ближ, и страстно, прикрыв глаза, прошептал:

– Я люблю тебя, понимаешь? Давно люблю, еще с Кашлыка… И хочу, чтобы ты стала моей женой! Венчанной, законной супругой! Ты сирота, сватов заслать не к кому… потому сам, лично, твоей руки прошу! Добудем златого идола – того уж недолго ждать, вернемся… и сразу же свадьбу сыграем! Строгановы землицы пожалуют… да может, и сам государь! И будешь ты, Настена, боярышней. Род Еремеевых измельчал давно, но все же – боярский… и нынче поднимемся… вместе с тобой!

Высказавшись, атаман замолчал, ничего не говорила и Настя, так вот они и сидели, пока уже не начало темнеть. Иван не выдержал первым, спросил шепотом:

– Ну, что скажешь, а?

– Скажу, что батюшка мой – не простой тележник, – тихо промолвила Настя. – Не сам возы делал – мастерские имел