Рассвет Оникса - Кейт Голден

Происходило что-то странное.

За миллион миль от меня раздался голос, выкрикивающий мое имя.

Химера унеслась в лес на звук, отразившийся от деревьев. Я попыталась попрощаться с ним.

Размытая мужская фигура со знакомым запахом кедра и кожи бросилась ко мне, руки вдавились в грудь, словно тяжелый груз.

— Нет, никакого прощай, — заверила меня фигура, но в голосе звучала паника. — С тобой все будет хорошо.

Медленно, с болью в глазах и стиснутой челюстью в фокус попали зыбкие глаза.

Это был Кейн.

Он высвободил меч из моих застывших пальцев, осторожно разжимая каждый из них, пока металл не ударился о грязь с гулким лязгом. Я подняла на него глаза, недоумевая. Откуда он взялся?

Позади короля стояло не менее семи человек на лошадях, все с мечами наготове. Глаза Кейна расширились от ужаса, челюсть сжалась. Он крепко обхватил меня за грудь, прижимая к себе.

— Оставайся со мной, Арвен. Ты меня слышишь?

Когда я засмеялась, в груди у меня захрипело что-то мокрое и противное, и я закашлялась. Я вытерла рот.

— Как драматично, мой к… — Яркое пятно красного цвета на руке превратило мои слова в единый приступ удушья.

Я посмотрела вниз. Из моей груди между пальцами Кейна хлестала кровь. Я слегка приподняла его руку и увидела под разорванной и потрепанной плотью свою собственную ключицу.

Все вокруг помутнело, и я почувствовала, как меня накрывает тьма, внезапная и непреодолимая.

Глава 22

Непрекращающаяся, мучительная боль пронеслась по моему телу, повергнув меня в шок. Я втянула воздух и тяжело сглотнула. Соль капала мне на ресницы. Во рту ощущался вкус монет.

Я едва могла различить фигуры, двигавшиеся вокруг меня, как в пыльной буре. Женщины с влажными полотенцами и мужчина, обматывающий мое запястье марлей. Кто-то зашивал мне лицо. Ощущение иглы, царапающей кожу, казалось незначительным по сравнению с тем, как сильно болело в груди и как слезы застилали глаза.

Какой-то запутавшийся в паутине рациональный уголок моего сознания задался вопросом, кто меня лечит, если я и есть замковый лекарь. Я громко рассмеялась, и сосредоточенные мужчины и женщины обменялись настороженными взглядами, что, казалось, только подстегнуло их к более быстрой работе.

Я попыталась прижать ладонь к груди, но женщина рядом со мной все время отталкивала мою руку. Это не имело значения, у меня не осталось сил. Я использовала все свои способности к исцелению на химере. Когда это было?

Я с трудом удерживала глаза от того, чтобы не зажмуриться, и пыталась вглядеться в окружавшую меня драпировку.

Это была комната, в которой я никогда не была, занавешенная темными шторами и обставленная кожаной мебелью. В тусклом свете горела горстка черных свечей с закрученными фитилями. Пахло чем-то знакомым, как дома, но я не могла определить, чем именно.

Лилии в каменных вазах украшали помещение. Откуда они взялись? Нежные белые цветы играли в мягком свете свечей.

Красиво.

А еще — знойно.

Около миллиона градусов и удушье. Я попыталась сесть. Мне нужен был свежий воздух, прямо сейчас.

Теплые широкие руки удержали меня.

— Постарайся не шевелиться, — пробормотал Кейн, его голос был твердым, как сталь. — Все почти закончилось.

Я хныкала и отворачивала лицо от него, в голове был туман, а в животе тошнота. Голова кружилась, мне было жарко и холодно. Мне нужна была вода.

— Я принесу тебе побить. — Его знакомый запах исчез, и мое горло сжалось от потери. Через несколько мгновений он вернулся и осторожно прижал стакан к моим сухим, потрескавшимся губам.

Резкий всплеск боли отозвался в моей груди, и я задохнулась от мучительной боли.

— Ты мучаешь ее! — прорычал Кейн, но я ничего не могла разглядеть сквозь слепящую боль. Я услышала, как стакан с водой разбился об пол.

— Яд должен быть выведен, мой Король. Это все, что мы можем сделать.

— Пожалуйста, — умолял он. На самом деле умолял. — Тогда, пожалуйста, работайте быстрее.

— Мы пытаемся, но… — раздался женский голос. Страх, прозвучавший в ее голосе, передался мне, и я почувствовал, как дрожь охватывает мое тело.

— Нет, — вздохнул он. Это был почти всхлип.

— Может, и нет…

Самая настоящая, самая пронзительная агония, которую я когда-либо испытывала, пронзила мою грудь, кости, пальцы ног, саму мою душу.

Я закричала в перегретой комнате кровавым, гортанным воплем. Пот капал с моих бровей и застилал глаза.

Я не могла этого вынести. Я не могла, я не могла, я не могла…

— Нет! — прорычал он, и на этот раз клубы скрученных черных теней заполнили шатровую ткань кровати, заглушив весь свет и заливая комнату черной полутьмой.

Призраки в одно мгновение заглушили мои страдания. То, что было мукой, чистой мукой, теперь стало… ничем. Онемение, холод, ничто. Я потянулась к Кейну, испытывая облегчение и смятение, но нашла лишь быстрое и тяжелое успокоение сна, когда мои глаза закрылись.

***

Резкая боль пронзила мою спину. Я открыла глаза и оказалась в незнакомом месте.

Или, что еще хуже, в слишком знакомом месте, где я не была уже много лет.

Я смотрела на темный деревянный пол в рабочем сарае Пауэлла. Не было смысла смотреть на дверь или окна. Я знала, что они заперты, что я в ловушке внутри. Я приготовилась к новому удару боли, но его не последовало. Я подняла голову и тут же пожалела об этом. Пауэлл стоял надо мной с ярко-красным лицом и рычанием, подняв ремень.

— Слабая девчонка, — сказал он, брызгая слюной. Слезы полились по моим щекам, сопли пузырились у носа.

— Я трижды просил тебя на этой неделе не играть на кухне, — сказал он, и его голос гулко отдавался от стен холодного пустого сарая. Я не хотела трусить, но ничего не мог с собой поделать. Я сжалась в комок, надеясь, что моя спина скоро перестанет пульсировать от боли. Я знала, что лучше не говорить.

— Ты меня бесишь. Заставляешь меня учить тебя таким образом. — Он был прав. Он обижал только меня, потому что я была хуже всех. Почему я не могу быть сильнее? Умнее? Я ненавидела, что все, что он говорил обо мне, было правдой.

— Ты — яд в нашей семье, Арвен. Ты убиваешь свою мать.

Когда он поднял руку, чтобы ударить меня снова, я закричала, умоляя его остановиться, но никто меня не услышал.

***

— Шшш, Арвен. Никто не причинит тебе вреда. С тобой все будет хорошо.

Я всхлипывала и рыдала, плача