Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин

как в детстве — сказка про устрицу, которая прицепилась селёдке на хвост и так путешествовала. Но я сама велела ему быть постоянно рядом, так что пришлось воспринимать его присутствие как неизбежные неудобства.

Он летел рядом, размазанный скоростью Шкилета, этакое мутное облачко с перекошенной рожей, и сетовал:

— Девчонка! Сама не понимаешь, что творишь! Даже представить себе не можешь, что все эти дохлые идиоты могут устроить около портала! А если ваша дурость мир погубит? Как ты тогда запоёшь, а?

— Да зарасти ты ракушкой по самые уши! — огрызалась я.

Он мне думать мешал. Но очень успокаивала спина Илька, его надёжность — и я думала, что чудесный он парень. Верный, храбрый и умный. Всех наших кавалеристов надо представить к награде, думала я, а Майра и Илька — особенно. Что бы мы без них делали вообще!

И Шкилета я любила нежно. Он летел вперёд размеренным механическим галопом, плавно, словно парил над дорогой — меня не трясло и не мотало, к тому же седло, подаренное Вильмой, было куда удобнее, чем то, принадлежавшее неизвестным перелесским крестьянам. Ломота в спине и боль в пояснице даже немного отпустили.

Как ни странно, я отдыхала. Я привалилась к спине Илька, держала его за талию — и даже расслабилась немного. И постепенно расслаблялась всё больше. Лес был по-прежнему полон всякой дряни, но в моём рюкзаке лежало противоядие от дряни. Если сунутся… так они же не сунутся! Ими руководил Индар, а без него они — как без головы. И меня сейчас прикрывает не только Вильмин бронзовый дракончик — эта торба с барахлом меня тоже прикрывает.

В конце концов, нас ведёт Предопределённость. И пока гром не грянул — что бултыхаться-то, пену взбивать?

20

Дорога мало-помалу ввела меня в транс, будто я не сидела в седле костяшки, несущейся по лесу, полному нежити, а подрёмывала в дилижансе, неспешно катящемся по проезжей дороге. Хорошо так… тепло, солнышко светит, свежий и терпкий лесной ветер даже запах пожара уже не доносит… И я очень удачно забыла каску и плащ-палатку в лаборатории Индара. Сказка, а не жизнь! Я зевнула и удобно устроила голову у Илька на спине. Хорошо летим.

Я видела солнечный лес, луга с высокими цветущими травами. Мне было очень славно… и вдруг мерзкий голос гаркнул мне в самое ухо:

— Проснись, дурища!

Я вздрогнула и вцепилась в плащ-палатку Илька. Вот зараза! Заснула. Могла бы свалиться под копыта. Досадно.

— Спасибо, — сказала я духу. — Любезно для гниды.

Ильк не оглянулся: он был занят дорогой — и, видимо, догадался, что я тут болтаю с духом. А Индара было слышно образцово, с ним можно было говорить вполголоса, хоть шёпотом: всё равно я слышала его не ушами, а, скорее, Даром, как медиум, а он слышал всё, что я желала — тоже не ушами, за неимением таковых. Остатками души.

Ещё и имел наглость ворчать.

— Не хватало мне быть привязанным к твоей душе после твоей смерти, — проворчал Индар. — Я вдруг подумал: а ну как придётся…

И его физиономию дёрнула судорога.

— На лоно Господне? — хихикнула я. — Вместе со мной? Ага, там бы с тобой побеседовали по душам, тут ты прав, и удрать бы не получилось. Но это всё равно. Мне сейчас нельзя умирать, в этом мы с тобой совпадаем.

— А там, куда вы прётесь, — сказал Индар, — мне будет всё равно. Там рядом портал. Он не выпустит души, что бы вы там себе ни напридумывали…

— Это мы ещё посмотрим, — пробормотала я. Мне было неважно, что он об этом думает, я точно знала, что он сильно ошибается. — Впрочем, ладно. А ты близко знал Хаэлу?

— Почему «знал»? — сморщился Индар. — Я знаю. Я был её правой рукой, именно мне она поручила этот проект. Поддержка королевской армии… я был вторым человеком после неё. В существующих реалиях — более значимым, чем Рандольф Перелесский.

Я не стала спорить. Очень глупо со стороны Хаэлы было оставлять его там одного, хоть бы и с целой кучей сторожевых демонов, потому что даже толпа демонов не заменит, если что, одного надёжного человека с винтовкой. Ну, может, у них там не так уж много надёжных людей.

— Почему тебя никто из живых не страховал? — спросила я.

— Только мешают, — хмыкнул Индар. — Слабаки и трусы. Хаэла предлагала солдат, но у меня уже был горький опыт: парочка подонков пыталась дезертировать — так что я отказался. Штабные простецы вообще мало к чему пригодны, как их ни учи. Видишь, что сталось с Чащобьем? Это моя леди послушала советы военных. Расположили там людей, без прикрытия практически — и чем кончилось? Простецы боятся ада, а в бою демоны стоят куда больше людишек. Если бы не твой кадавр, я один уничтожил бы всю вашу банду. И об этом немедленно узнала бы Хаэла. Я держал с ней постоянную связь.

— А ужас-ужас за тобой она так и не прислала, — съязвила я, не удержалась.

— Сейчас мне кажется, что связь прервалась в момент смерти, — сознался Индар. — Адские гончие были там повсюду, мне было тяжело сосредоточиться… но не обольщайся, Хаэла всё равно знает, что вы сожгли Чащобье и что на хуторах что-то произошло. Она наверняка догадается.

— Да и наплевать, — отмахнулась я. — Пусть себе догадывается. Лучше скажи мне вот что: она же одержимая, Хаэла?

Индар задумался — и я внезапно поняла, что он не пытается придумать, как бы поизящнее соврать, а по-настоящему ищет слова. Похоже, всё там было сложнее, чем мы успели себе представить.

— Хм, нет, — сказал он наконец. — Если под одержимостью ты подразумеваешь классику — когда демон внутри и общается уже он, из человеческого тела… нет. Там другая ситуация.

— Расскажи? — попросила я.

— Ни к чему, — сказал Индар. — Как-то… это…

— Брось! — хихикнула я. — Если бы она тебя поймала, то вывернула бы швами наружу, будь уверен! К чему такая трогательная забота о её репутации? Из чистого аристократизма?

— Ну что ж, — сказал Индар. — Если ты вообще сможешь осознать услышанное — попробуй. Одно из её тел занято демоном, милая леди.

— Одно из тел?! — я впрямь удивилась. И не поняла.

— Ты знаешь, что такое близнец-паразит? — спросил Индар.

— Братец с паршивым характером? — нет, я не знала. Но мне не понравилось, как это звучит.

— Тебе известно, что близнецы порой рождаются сросшимися между собой? — спросил Индар, немедленно изменив тон. Стоило ему почувствовать себя на высоте положения, как он тут же начинал до меня снисходить, будто